– Ваня (это она автору, извините, забыл представиться – Иван Владимирович Карасёв), а где бабуля, которая в наш прошлый приезд всё время в окне торчала?

– А нету бабули, померла 22 июня прошлого года. Под приезд автолавки померла, утром ещё Паше заказ сделала, а продукты уже некому давать было, остывшая лежала.

Кто такая или такой Паша наша гостья пропустила мимо ушей, эта информация не заслуживала топов в новостной ленте сознания Инессы. На самом деле это была ухаживавшая за старушкой соседка Прасковья.

– А чей дом теперь?

– Да ничей, с мая его внучка Ирка продаёт. Знакомый один смотрел, но отказался, говорит, что за те же деньги он в три раза ближе к Питеру купит. Долго, видать, продавать будет.

– А можно заглянуть внутрь?

С этого вполне невинного вопроса всё и началось. Дело в том, что домик покойной бабы Гали стоит на очень интересном месте. С него открывается самый лучший, во всю длину, вид на наше небольшенькое, но такое живописное, озеро. Только родители её, построившие хату, следовали древнему крестьянскому правилу – с северной стороны стена должна быть глухой, а то зимой топить замучаешься. На озеро-то чего пялиться из окна, ты и так его каждый день видишь. Поэтому из самой избы собственно вида не было в виду полного отсутствия окон с нужной стороны. Но ведь участок-то продавался вместе с избой. Этого Инессе объяснять не нужно было.

Тут надо сделать маленькое отступление. Баба Галя сама по себе была исключительно интересным персонажем. Её муж спился и умер лет за десять до описываемых событий. Пил он в их доме, напротив того, который мы называем Галиным, ей это надоело, и после смерти родителей она переселилась в их избу. Так они и жили дружной семьёй, каждый в своей хатке. Постепенно у Гали стал ухудшаться слух. Разговаривать с ней стало трудно, проще было написать что-нибудь на листочке, и только Паша как-то умудрялась с ней общаться. Раз падал слух, Галя почему-то решила, что и зрение тоже должно падать. Она могла встретить кого-нибудь и делать вид, что не распознаёт человека, хотя все видели, как она, экономя электричество, читает газеты, чуть ли не прилипнув к окошку. Нужна была определённая встряска, чтобы она забыла о своём слабовидении. Однажды она пришла в наш дом, я только-только стал наводить в нём порядок. Это было бывшее жилище её мужа, он даже не подметал последние лет десять, из принципа, наверное, культурный слой создавал для археологов 25 века. Песка и грязи над половыми досками накопилось сантиметров семь. На пороге ссохшаяся и сгорбленная баба Галя наткнулась на здоровенного мужика из соседней деревни, которого я позвал наладить печку. Они были знали друг друга всю жизнь, точнее всю его жизнь, он родился лет на пятнадцать позже Гали. Столкнулись, можно сказать, лоб в лоб. Баба Галя сделала вид, что не узнаёт.

– А ты кто? – удивлённо спросила она.

В ответ услышала:

– Х.. в пальто! – знакомый её за словом в карман не лез.

– А-а-а, это ты, – разочарованно промолвила Галя.

Оказывается, она даже такое имя знала, Х.. В Пальто. А вообще она очень скучала, и когда я, уезжая из деревни в очередной раз, приносил ей конфет, она спрашивала: «Когда в следующий раз приедешь? Ты приезжай, приезжай!» Мы и приезжаем, Гали уже нет, а мы всё приезжаем. Теперь, правда, не только мы, но ещё и некоторые другие. Но об этом позже.

Итак, ключик от дома взяли всё у той же Паши. Хата бабы Гали ничего особенного из себя не представляла. Маленькая, тесная избушка с застоявшимся запахом гнили и старости, прохудившаяся кровать с десятком импровизированных матрасов, совсем как для принцессы на горошине. В сенях в тканых мешках для строительного мусора высилась собранная внучкой с мужем гора всякого хлама, подлежавшего вывозу на свалку. «Это тоже продаётся?» – ухмыльнулся Эдик. Мужа, конечно же, пригласили посмотреть «чудесный домик», хоть он и был страшно занят с детьми игрой в дартс. Ответом явился уничтожающий взгляд Инессы, в довесок она припечатала мужа короткой репликой: «Ты ничего не понимаешь, место какое и какая тут энергетика!» Эдик счёл за лучшее промолчать в надежде, что в Питере энергетика забудется и отодвинется на третий, четвёртый план в ряду повседневных забот и проблем.