Когда мы смотрим на таксу, мы видим в ней маленького человечка. И, казалось бы, имеем к тому основания – зоопсихологи считают, что взрослая собака может достигать уровня развития двухлетнего ребенка. Когда такса смотрит на нас, она видит в нас большую собаку. Мы оба заблуждаемся, и это мешает нам понять друг друга. Есть и другая крайность – не очеловечивание собаки, а ее полное расчеловечивание, так как она якобы «всего лишь животное». Чувствуем ли мы до конца, что рядом с нами совершенно особое существо, целый мир в миниатюре? Не ожившая игрушка, не компьютерная игра, которую можно включить и выключить? Из осознания этих заблуждений родилось желание написать книгу, в которой одни и те же события были бы показаны с двух концов поводка. За материалом далеко ходить не пришлось – рыжая такса сама ходит за мной как привязанная.

Как понять собаку? Для начала внимательно смотреть на нее. И не просто смотреть, а видеть, замечать подробности и нюансы. Каждое действие собаки наполнено смыслом, но он от нас ускользает. Поэтому важно понять то, что мы увидели. Непреодолимых препятствий тут нет – и мы, и собака находимся в одном месте и в одно время, проживаем одни и те же события. Все, что необходимо, – немного воображения. На башне своей лаборатории в Колтушах академик И. П. Павлов велел написать девиз: «Наблюдательность и наблюдательность». Смотрите на собаку. Сумейте увидеть ее. Поймите то, что увидели. И будет вам обоим счастье.

Мысленно станьте меньше ростом. Как только вы укоротитесь, зрение перестанет быть главным чувством, настолько сильно сузится горизонт. Зато приблизившаяся земля наполнит ноздри тысячами новых запахов. Вообразите, что вы слышите в сто раз лучше, и далекий шум автомобильного мотора для вас вроде грохота вертолета, а хлопок новогодней петарды подобен ядерному взрыву. Наконец, представьте себя голым – ваша кожа, руки и ноги отчетливо воспринимают малейшее прикосновение травинки и порыв ветерка.

Поначалу это требует усилий, но если долго живешь с собакой, то машинально начинаешь воспринимать мир, как она. Не столько смотришь вокруг, сколько нюхаешь ветер. Замечаешь шерсть на кустах или места, где копали другие собаки, учишься читать следы на снегу. Я уже могу понять по следу, что здесь делала собака, хотя не могу определить ее имя. Зато различаю их издали по лаю. Собака, кстати, тоже понемногу очеловечивается – учится спать на спине с головой на подушке. С Лизкиной точки зрения это важные навыки. Однако они явно недостаточны, чтобы полностью вырвать собаку из палеолита и переместить в 21 век. Все, что нам доступно – это скорректировать 5% собачьего поведения, да и то только потому, что собака умеет приспосабливаться к стае. На 95% она так и останется жить в первобытном лесу. Поэтому человек, желающий общаться с собакой, должен в чем-то опускаться на ее уровень – собака-то до нас не поднимется.

В этой книге нет придуманных собак. Сохранены все клички, случаи и обстоятельства. И нет настоящих людей – имена, внешность и характеры специально изменены до неузнаваемости. Город тоже изрядно переделан, хотя это ни на что не влияет, таких городов тысячи. И в каждом из них есть парк или сквер, где ежедневно разыгрывается драма о людях и собаках.

В этой книге нет приключений. Обычно произведения про животных наполнены приключениями собак и их хозяев – комическими, трагическими или опасными, в основном выдуманными. Я же поставил прямо противоположную задачу: рассказать, как можно избавить собаку от ненужных ей передряг. В книге абсолютно все может быть подвергнуто критике зоопсихологами, кинологами, охотниками и теми, кто видел собак хотя бы издали. Книга и не претендует на справочник по собаководству. Она отражает личный опыт и взгляды автора, а также одной-единственной рыжей таксы. Больше в ней ничего искать не стоит.