– Ты встречаешься только с женатыми мужчинами?

– В основном да.

– Почему?

– Потому что они умеют по-настоящему ценить время, проведенное со мной, ведь иногда на все у нас есть только пара часов. Холостяки в этом плане страшно избалованы, их нужно завоевывать. Ну, знаешь, прыгать над ними с погремушкой в руках и надеяться, что им захочется поиграть с тобой. С женатыми все иначе. Да и в сексе они, как правило, с большим азартом соглашаются на эксперименты: однообразие семейной жизни толкает их на риск, – Яна говорила быстро и четко, как будто заранее знала, что я буду спрашивать ее именно об этом. – А еще они более щедрые. Семья учит их делиться. Особенно хорошо, если у него есть дети: они делают мужчину сентиментальным, и он легко может увезти свою любовницу в Париж только ради того, чтобы выпить с ней шампанского в дорогом отеле, из окна которого видна освещенная десятками фонарей Эйфелева башня или открывается роскошный вид на Монмартр. Когда-то здесь вспыхнула страсть знаменитого художника Модильяни,[10] а теперь и этот мужчина соблазняет свою любовницу. Что может быть пафоснее и сексапильнее?

– Модильяни? А кто ты по образованию?

– Придется признаться. Искусствовед. Так что, в принципе, работаю по специальности: изучаю романтизм в современном обществе.

Яна иронично хохотнула.

Я почувствовала азарт. Так бывает, когда у тебя вызывает интерес незнакомый человек. Неосознанное такое внимание, скорее всего, оттого, что происходящее не вписывается в общепринятые рамки.

Умением жить за чужой счет гордиться не очень принято, а тем более со вкусом рассказывать об этом на диктофон журналисту. Такая странная форма эксгибиционизма: смотрите, у меня есть то, что вам не понравится!

На этом держится практически вся журналистика и (в основном коммерческое) искусство. Смотреть на то, что вызывает недоумение, близкое к осуждению. Смотреть, а потом рассказывать об этом другим. Чтобы с каждым пересказом внутри теплилось ощущение собственного превосходства на фоне этого безобразия. Отдельная удача, если этот эксгибиционист начинает запутывать следы. Содержанка – понятно, плохо, почти унизительно, в наше-то практически побежденное феминистками время. Содержанка с образованием искусствоведа – уже дерзко и уже вызывает вопросы.

– А сейчас у тебя есть мужчина?

– Да. У него жена, двое детей и отличное чувство юмора. Мы с ним замечательно проводим время.

– Какая ты интересная. И надо же: содержанка-искусствовед. Я думала, что они все умерли еще в Венеции, несколько столетий назад. А ты вот – осталась жива. С одной стороны, я тебя понимаю: женатые мужчины часто очень привлекательные, потому что если кто-то согласился стать его женой, значит, что-то же в нем есть? Но, с другой стороны, с чистоплотной, – он сначала в ней, а потом – в тебе. Ну, или наоборот. Не смущает?

Конец ознакомительного фрагмента.