– И как много?

Кристина улыбнулась. Похоже, я прикоснулась к ее самой любимой теме.

– На следующий день на меня накричал начальник, договоры пришлось отправлять с задержкой, и я забыла про погибшего мужчину. А через несколько дней подруга предложила поехать с ней в детский дом – отвезти подарки и пообщаться с детьми. Я никогда не думала о чем-то подобном, об интернатах знала только из фильмов. Мне виделось, что там все дети голодны и бедны. Я боялась, что не выдержу этого и расплачусь. И именно поэтому решила согласиться: мне казалось, я таким вот способом искуплю свою вину перед тем мужчиной.

– Давай угадаю: ты подсела сразу же?

– Откуда ты знаешь?

– Знаю.

Я действительно знала, какой силой обладают детские дома и интернаты.

Впервые я попала в небольшой сельский детдом несколько лет назад. В феврале, аккурат во время финансового кризиса в стране. В планах была полная неопределенность, шел мокрый снег, мы ехали в холодном автобусе, доверху наполненном фруктами, сладостями и гуманитарной помощью. Рук не хватало: каждый из нас нес по три-четыре пакета. Замерзшая, я стояла перед детьми и пыталась улыбаться.

Я не знала, что им говорить и как себя вести. Мне казалось, что передо мной – самые несчастные в мире создания, и я должна одним словом повернуть их жизнь к лучшему. Принять решение я не успела: трое девчонок начали крепко обнимать меня и спрашивать о том, как меня зовут, чем я занимаюсь и какая музыка мне нравится. Я была шокирована такой откровенной и повышенной тактильностью от чужих людей, пусть и детей. У них абсолютно отсутствовал кинестетический барьер, они могли трогать, прикасаться, гладить по волосам, брать за руку, целовать и все это – бесконечно. И было им три года, семь или тринадцать – их пальцы держали меня так крепко и по-настоящему, как младенцы хватаются за одежду или волосы мамы в первые месяцы жизни. Для меня, человека, выросшего в стандартной полноценной семье с отцом и матерью, такая тактильность – практически шок.

Мы уезжаем из родительского дома, живем сами или со своим мужчиной, но постепенно забываем, как это – прикасаться без цели, без стремления соблазнить этого человека или влюбить в себя. Гладить кого-то по волосам и протягивать ему руку – просто так. Просто потому, что вы сейчас рядом. Прикосновения – как альтернатива словам.

Я стала ездить в детдома каждую субботу, и уже через полгода осознала, что общение с детьми стало для меня наркотиком. Я физически скучала по ним, я хотела видеть их чаще.

И, конечно, это случилось: я полюбила одну из девочек. Ее звали Настя, ей было двенадцать лет. Она улыбалась и была на удивление гибкой: шпагаты, «колесо», сальто ей давались безумно легко. Она знала, что я восхищаюсь этим, и при встрече обязательно показывала мне очередной трюк, который успела изучить за время, что мы не виделись. Я всерьез думала о том, чтобы удочерить ее. Мешал закон и обстоятельства: у меня не было ни своего жилья, ни достаточного уровня дохода.

А потом что-то произошло внутри меня, и я перестала ездить. Ответ появился не сразу. Я поняла, что ездила в детдом не для того, чтобы подарить свою заботу и поддержку, а для того, чтобы получить ее. Самую искреннюю заботу в чистом виде.

Когда я осознала то, что дети стали давать мне больше заботы, чем я могу дать им взамен, мне стало трудно к ним ездить. Я стала подключаться к помощи дистанционно, но навещать лично перестала.

Может, это неправильно, но – честно. Честно перед собой.

И, как бы это ни звучало, мне кажется, что подсознательно мы ездим в детские дома именно за этим: там нам протянут руку. Руку, которой, быть может, нам так не хватает в жизни. Без преувеличения – такие дети однозначно могут научить заново прикасаться к людям.