Всякий раз, когда она появлялась на пороге нашего дома, я видела «прости» в её жестах, мимике, интонации.

Не уверена, что вы поймёте, но скажу так: «прости» заходило первым, а уже потом входила Бэт – моя подруга. Всегда готовая выслушать, дать совет, послать куда подальше обидчиков и развеселить в трудную минуту – она будто бы стала меньше. Буквально. На дюйм.

Её ровная спина и горделивая осанка остались в том вечере. Отныне рядом со мной вся её поза, вся она, говорили: «прости».

Я не винила её. Не держала обид. Но перестала любить её компанию. Не ждала её визитов и чаще всего просила маму соврать, что я сплю, мне нездоровится или я на очередной перевязке.

Я отталкивала её исподтишка – как трусливая собака кусает незнакомца. Не потому, что ей грозит опасность, а потому лишь, что ей страшно.

Собаку пугает неизвестность. В любой момент незнакомец может причинить зло. А может – и нет. Но стоит ли ждать того, что будет? Ей страшно.

И мне.

Страшно видеть напоминание того вечера в Бэт.

Страшно видеть сгорбленное «прости» в каждой линии её тела.

Страшно врать на вопрос: – Ну как ты, милая?

Страшно стать тем человеком, который вызывает жалость и пробуждает стыд и вину.

Что до Брайана?

Больше я его не видела. Он не пришёл ни единого раза. Не прислал цветы. Не написал e-mail.

В какой-то момент я всерьёз задумалась: а был ли он?

События последних месяцев слиплись в комочек каши на дне тарелки. Детали забылись, фокус сместился на себя – и существование Брайана перестало казаться реальным.

Знакомые нет-нет, да говорили, что видели его. Кто-то даже сказал, что он интересовался мной. Ложь. Очередная порция жалости, от которой меня уже не на шутку подташнивает.

После трагедии я не перестала любить. Нет. Но эта любовь превратилась в нечто странное. Её форма трансформировалась – в боль? Злость? Разочарование?

Во всём мире не существует ситуации, при которой Брайан захотел бы меня вернуть.

Поступиться своей свободой? Вспомнить о чести? Пробудить в себе человеческое?

Я вас умоляю. Это жизнь, а не ромком.

Я знала это и раньше. Знала всегда. Но до самого конца отказывалась верить. Наш союз был страстный, яркий и выгодный обоим.

Могла ли я подумать, что всё так закончится? Со мной – Маргарет Клэп? Да чёрта с два!

Но сейчас я – никто.

Уродина, чьё существование не важнее зубочистки в закусочной.

И я знаю наверняка: жизнь закончилась. И отныне может случиться абсолютно всё.

Хотела бы я рассказать вам о ком-то ещё… Но больше в моей жизни никого не было.

Конкуренция, разъезды, погоня за жирным контрактом, просмотрами и лайками в соцсетях лишили прав на дружбу.

Популярность всегда идёт в придачу с сомнением. Верить нельзя никому.

Простое, доброе отношение можно забыть, как сладкий сон.

Переступая черту безызвестности, ты расписываешься в готовности быть начеку и живёшь с мыслью, что бескорыстных отношений больше не существует.

Каждый жест внимания, улыбка, забота или поддержка всегда тянули за собой шлейф предсказуемых действий: звонок агента, письмо с предложением к сотрудничеству, рекламную интеграцию.

Говорят, что каждой женщине нужна другая женщина, которая будет ею восхищаться.

Увы, не могу ни опровергнуть, ни согласиться. Но если получу ответ – вы узнаете об этом первыми.

– Маргарет! – мама звала меня на ланч уже в третий раз.

– Иду… – скрипнула я, нехотя вылезая из-под одеяла.

День сегодня был наидурацкий: с утра ныли ноги, со вчерашнего вечера болела голова – то ли подушка, то ли погода, но что-то влияло на всю меня. За окном тем временем дышало самое настоящее лето.

Жаркий день набрал свою мощь и бесчестно вступил в схватку с моими блэкаут-шторами, то и дело пытаясь протянуть свои щупальца в комнату и сцапать кусочек моей бледной кожи, так старательно оберегаемой от солнца.