Вскоре он согласился спонсировать наше агентство.
Я стала востребованной моделью в Нью-Йорке, а потом – и во всём мире.
В этот раз Вселенная вновь услышала меня. Дверь моей палаты тихонько приоткрылась, и в проёме показалась голова доктора Грэмма, моего лечащего врача.
– Маргарет, доброе утро. Вы уже проснулись? – с неподдельной заботой спросил доктор.
– Да. Сегодня боль особенно сильная… она не даёт мне уснуть.
– Маргарет, – в голосе доктора чувствовалось волнение, – вы в больнице уже месяц. Мы сделали всё, что могли. Сегодня мы снимем бинты, и вы сможете поехать домой!
Моей радости не было предела. Неужели?! Домой! Я благодарно улыбнулась доктору. Он скрылся за дверью, а я, обессилев от короткого, но волнующего разговора, медленно погрузилась в сон.
Глава 2
Индийский океан нежно слизывает ракушки с песчаного берега. Я лежу на шезлонге, облитая солнцем, моя кожа ровного шоколадного оттенка, а ультрамодный купальник кислотного цвета ещё сильнее оттеняет загар. В руке мохито, а рядом – мирно дремлющий Брайан.
Я неспешно делаю глоток, приятное тепло разливается по моему нутру. Как же я счастлива! Брайан бурчит неразборчивые милости во сне, я наклоняюсь, чтобы поцеловать, его длинные ресницы подрагивают, и любимый открывает глаза. Сильные крепкие руки хватают меня за талию, он притягивает меня к себе, и счастье дополняет возбуждение…
В Брайана невозможно не влюбиться: бархатная кожа, открытая улыбка, рельефный торс, идеальная укладка даже спросонок, а глубокий низкий голос будет ласкать слух, даже если будет ругать, называя тебя сукой.
– Как хорошо, что мы вместе… Этот пляж только для нас двоих, детка, – голос Брайана переполнен нотками желания.
Не отвечаю, покорно улыбаюсь и поддаюсь нахлынувшим чувствам. Руки любимого скользят по моему телу, а я осыпаю его лицо поцелуями, напряжение между нами нарастает, и вот уже, через какую-то долю секунды, когда оно достигает своего пика… на весь пляж раздаётся детский крик!
В воде я вижу ребёнка! Он тонет! Тотчас порываюсь со своего места и спешу на помощь! Выбежав под открытое палящее солнце, понимаю, что добежать мне не удастся: всё моё тело, с ног до головы, покрыто ужасными кровавыми волдырями. Каждый шаг с таким грузом отдаётся жгучей болью. Я падаю на песок, и по изуродованному солнцем лицу ручьём льются слёзы.
Обернувшись, вижу, что Брайан не сдвинулся с места, он смотрит за происходящим, как зритель в кинотеатре, а вместо попкорна лениво потягивает мой мохито.
Вскоре крики смолкают, и на пляже вновь воцаряется тишина.
Обмякнув от бессилия, боли и усталости, я падаю на песок, закрываю глаза и думаю лишь о том, что не хочу… больше… жить…
– Маргаре-ет… Солнышко моё… Пора вставать, – в реальность меня возвращает нежный мамин голос.
Открыв глаза, вижу обшарпанные жёлто-зелёные стены своей палаты. На столе всё так же красуется ваза с цветами, а на подоконнике уныло доживает свой век огромный фикус в старом горшке. Солнечный свет заполняет комнату, и от этого она кажется ещё более одинокой… Комната, которую никто не любит, в ней никто не хочет жить. Комната, которая не слышала детского смеха, а впитала в себя только слёзы и горе.
Окончательно проснувшись, понимаю, что это был всего лишь кошмар, но вот слова доктора Грэмма – реальность: мама собирала мои вещи.
– Доченька, сегодня особенный день. Сегодня мы увидим наконец тебя без всех этих медицинских аксессуаров… Папа уже давно считает дни до твоего возвращения, а телефон разрывается от звонков. Звонили из агентства, просили связаться с ними сразу, как только сможешь… Очень жёсткий у тебя начальник, милая, от его голоса у меня каждый раз мурашки, – сказала мама.