На следующий день после разыгравшейся у неё в доме безобразной сцены, в результате которой чуть не был удушен поп Никодим, а Клим, кажется, серьёзно обиделся, Натка спала дольше обычного. И, наверное, продолжала бы спать, не пожалуй к ней вдруг почти одновременно Рая и Марина.

Старшая женщина пришла первой, она и заставила соседку покинуть нагретую постель, раздразнив аппетитным запахом глазуньи, приготовленной из только что взятых в курятнике яиц. И пусть у Натки ещё не были до конца подъедены пожалованные из лабы гостинцы, но даже они не могли сравниться с симбиозом кулинарного таланта Раи и деревенского, экологически чистого продукта.

Однако не успела она сказать «спасибо» своей благодетельнице, не говоря уже о том, чтобы приступить к позднему завтраку, как на крыльце снова послышались шаги.

– О, стервозу нелёгкая несёт, – пробурчала Рая, которая сегодня выглядела непривычно сердитой, – И чего ей, пузатой, дома не сидится?

Марина действительно была пузатой. Когда открылась дверь, то сначала в неё вдвинулся сильно выступающий вперёд беременный живот, и уже потом обладательница этого живота, казавшаяся под его весом ещё более хрупкой, чем обычно.

– Привет!

Натке показалось, что это обращение было адресовано не только ей, но в равной степени и Рае, по которой Марина быстро скользнула взглядом. Видимо, и сама Рая так посчитала, потому что, выдержав удивлённую паузу, едва заметно кивнула в ответ.

А Марина, не разуваясь, прошла к столу, неловко втиснулась за него, и мрачно сообщила:

– Сволочи!

– Они убили Кенни? – попробовала пошутить Натка, но не была услышана.

– Ты уже знаешь? – на Марининых щеках горел нервный румянец, пальцы теребили край скатерти.

– Не знает, она спала, – отрезала Рая, – Дала бы хоть человеку позавтракать без плохих новостей…

Натке завтракать, само собой, сразу расхотелось.

– Что случилось?

– Клима забрали, – голос Марины стал виноватым, – С утра. Проверяющий с охранниками, из дома его вытащили даже без верхней одежды и на тот берег увели. Насовсем.

Рая, испустив тяжёлый вздох, тоже опустилась на стул.

– И ведь сколько раз говорили дурню, что доиграется…

– Так он же ничего не сделал! – возмутилась Марина, – Наоборот, как Натка из лабы вернулась, он дома засел. Даже генеральную уборку провернул, я видела, как он вёдра с водой таскал и окна мыл.

– Так может его просто на очередные тесты увели? – уцепилась Натка за последнюю надежду, – Почему думаешь, что насовсем?

– Никодим так сказал. Он там тоже был, когда Клима забирали, кричал, что ему не место в деревне, раз не умеет жить среди людей.

– Так это Никодим его и подвёл под монастырь! – подхватила Рая, – Клим его не боялся, вот и был попу, как кость в горле.

– Да, но почему сейчас? – Марина сжала кулаки, – Я от Клима и сама не в восторге, но ведь сегодня они его ни за что схватили, а завтра нас?!

– Да почему ты думаешь, что ни за что? Может, были у Никодима к нему свои счёты, мы же не знаем. Ната, он тебе ничего не рассказывал?

Натка сидела неподвижно, уставившись на остывающую перед ней глазунью. Она уже не слышала подруг, вместо них в ушах звучали прощальные слова Клима, вдруг запоздало наполнившиеся для неё смыслом. «И больше мы наверно не увидимся» – сказал он вчера, перед тем как уйти, – «Будь осторожна… Я тебе путь к спасению подсказываю».

Господи, какая же она дура!

Разумеется, Клим понимал, что местный поп не простит применённого к нему насилия, и едва получив такую возможность, побежит жаловаться халатам, которые в свою очередь этого так не оставят. Клим знал – скоро за ним придут, поэтому заранее попрощался с Наткой, а она, уже привыкшая к его сложному характеру, подумала будто ухажёр в сердцах несёт очередную околесицу! И вот теперь его здесь больше нет, как нет у неё возможности извиниться за свою грубость в те последние минуты, когда они были рядом…