Я еще придумаю, как мне отделаться от сына Любимова. А если нет, то в конце концов, ему обязательно станет со мной скучно, и он уйдет сам. Пока же… Пока же, я ставлю нетронутый бокал с игристым на поднос, и послушно следую за отцом.

— Сергей Васильевич, обещал показать вам мою Маргариту.

Отец подводит меня к представительному мужчине, в котором я узнаю владельца крупной строительной компании Сергея Любимова. Рядом с ним два парня. Один — лет тридцати, высокий и темноволосый, улыбается мне вежливой улыбкой. Второй, который в этот самый миг нехотя открывает скучающий взгляд от сцены и переводит его на меня…

Туалетный незнакомец!

4. Глава 4

Никита

— Сергей Васильевич, обещал показать вам мою Маргариту, — голос сенатора Воскресенского дает понять, что в наш тесный семейный круг он возвращается не один, а со своей бедной жертвенной овечкой.

Не знаю почему меня так это бесит. Но бесит же. От холодного бешенства даже желудок сводит, настолько мне претит быть молчаливым свидетелем этого расчетливого безумия.

Это не твое дело. Не твое.

Повторяю про себя эту фразу, как чертову мантру. Не помогает. Даже смотреть на именинника и его дочь не хочется, поэтому до последнего пялюсь на сцену, где под джазовые мотивы гнется сексуальная певичка. А когда поворачиваюсь, утомленный этим сборищем и лицемерием, которое мастерски прячут за маской добродетели, мои глаза встречаются с мятежным янтарным взглядом.

Взглядом, мне уже определенно знакомым.

Естественное изумление выливается выбросом адреналина в кровь и чем-то горячим, медленно растекающимся в груди.

А вот это уже интересно. Воинственная девчонка с вечеринки и любительница подслушивать в одном лице теперь еще и суженая Миши? Так вот какая ты, единственная и неповторимая Рита Воскресенская.

— Добрый вечер, Маргарита Юрьевна, — звучит сочащийся довольствием голос отца, который, обращаясь к девчонке, кивает в нашу с братом сторону. — Мои сыновья — Михаил и Никита.

— Приятно познакомиться, — галантно приветствует девчонку брат, протягивая руку для деликатного рукопожатия. — Отец много рассказывал о тебе, Рита.

— Здравствуйте, — отзывается она чопорно, избегая смотреть на кого-то из нас.

— Прекрасный праздник. Юрий Борисович говорил, что ты занималась организацией, — не сдается брат, пытаясь расположить к себе девчонку.

Она молчит. Давит из себя вежливую улыбку, но глаза — о эти глаза — выдают ее с головой. В этот миг она напоминает мне испуганную лань, которую окружили волки. Мой отец, ее отец, брат — все они смотрят на нее взглядами хищников. Каждый заинтересован по-своему. У каждого есть выгода. Она же…

— Рита, ты могла бы показать Михаилу сад? — предлагает сенатор Воскресенский, прерывая затянувшуюся паузу.

Я вижу, как девчонка вздрагивает, как по ее лицу бежить тень, а голубая венка на тонкой шее начинает судорожно пульсировать. Даже мурашки, покрывшие обнаженные руки, не укрываются от моего внимания.

А ее отец… Не пойму, он делает вид или действительно не понимает, что его дочь на грани нервного срыва? Или, что еще хуже, он настолько сильно желает сбагрить свою проблемную дочь Мише, что ему на ее состояние в принципе наплевать?

— Я… Ммм… — неопределенно тянет она, комкая в тонких пальцах край праздничной блузки.

Ну давай же, Рита, придумай что-нибудь вразумительное, мысленно обращаюсь к растерянной девушке. Поставь этих мудаков, решивших сыграть тобой как пешкой в хитроумной шахматной партии, на место. Но по ее взгляду, полному отчаяния, я вдруг понимаю, что у нее не хватит духу. Судя по тому, что говорил отец, ей как минимум двадцать, а то и больше, но выглядит она не как взрослая девушка. Скорее, как растерянный, хрупкий, неуверенный в себе ребенок. Или как маленькая птичка, которая запуталась в сетях и не знает, как выбраться.