– Скорее это убого, а не отлично, – отшучиваюсь я.

– Нет. По-моему, это хороший знак.

– Не уверена, что согласна с таким выводом, – говорю я.

– Почему же?

– Потому что я пыталась воспроизвести ту ситуацию и те чувства… Ничего не вышло.

– Расскажи.

– Бывшие коллеги решили устроить мне прощальную вечеринку в клубе. Я выпила несколько коктейлей, бдительность ослабла, и я решила выйти на танцпол. Там был парень. Симпатичный, милый. Мы флиртовали. Он поцеловал меня. Оглядываясь назад, я понимаю, что сама напрашивалась на поцелуи. Хотела проверить, смогу ли снова вызвать те чувства, но нет. Ничего.

– Физического отклика у тебя не было, но может были определенные мысли в тот момент? О чем ты думала?

– Может, не будем это обсуждать? Видите? Я все еще не могу нормально функционировать. – Я усмехаюсь, потому что лучше поглумиться, чем признать, какое сильное беспокойство это вызывает. Полагать, что раны зажили, и наконец-то осознать, что до сих пор ничего не изменилось.

– Ты не сломана. Ни на йоту. Взгляни на это с другой стороны – ты не уклоняешься от полового акта, как многие в твоем случае. В действительности же ты использовала ту ситуацию как мерило, пытаясь доказать себе, что все в порядке. Что ты здорова.

И, кажется, доказала себе лишь обратное.

– Если с первого раза не получилось, то пробуй еще, еще и еще раз, верно? – с улыбкой говорю я, но в мыслях более чем серьезна. Скорее даже равнодушна. И мое отношение к сексу было таковым слишком долго. Долго настолько, что я действительно начала желать чего-то еще помимо равнодушия.

– Вопрос секса был твоей лакмусовой бумажкой, и это нормально. Но тебе действительно нужно успокоить голову и начать прислушиваться к ощущениям в теле. Ничего страшного, если тебе что-то нравится и хочется большего. Перецелуй хоть всех мужчин в комнате, пока не найдешь того, от чьих прикосновений твоя кожа не начнет пылать. Ну а потом уже можете пылать вместе.

– Это официальное предписание? Я имею в виду целоваться со всеми подряд. Для таких женщин есть нехорошее название, которое я бы предпочла не озвучивать.

– Ты шутишь, когда нервничаешь, Камилла. Вот как прямо сейчас. Тот парень в баре смог зажечь что-то внутри тебя. Возможно, мимоходом расцарапал рану, но предложил лекарство, чтобы ты могла себя подлатать. И к чему же это теперь приведет?

– С ним ведь все в порядке, да?

Я смотрю видео отрывок на мониторе, кажется, в десятый раз.

Визг шин. Автомобиль подскакивает. Переворачивается.

Крутится в воздухе. Скрежещет металл. Кругом обрывки шин и гравий.

Затем начинается пожар. Я качаю головой и на мгновение задерживаю дыхание, борясь с воспоминаниями столь же ужасающими, как это видео. Эти образы со временем поблекли, но не боль от них, напоминающая удар под дых.

Несмотря на внутреннюю реакцию, я, кажется, не могу оторвать глаз от экрана.

Хотя я знаю, что произойдет в видео дальше, все равно продолжаю рассматривать каждый кадр замедленного повтора, чувствуя, как все внутренности сжимаются.

Максим неподвижен, когда машина, наконец, останавливается после заноса по гравию.

Затем он лихорадочно пытается отцепить руль, удерживающий его в машине. Сквозь языки пламени виднеется его белый шлем. Он вылезает из ореола огня, а затем шлепается на разбросанные шины, которые мгновение назад были защитной баррикадой.

Максим спотыкается. Затем падает, отползая подальше от огня, пока не теряет сознание… Через несколько секунд к нему подбегают спасатели и оттаскивают от бомбы замедленного действия в виде горящего автомобиля.

Это худший кошмар каждого гонщика.