Основой децизионизма Кондилиса является его концепция власти, которая, по крайней мере внешне, напоминает нам об использовании этого термина у Ницше в качестве инструмента описания социальных отношений. Кондилис тоже представляет эти отношения как борьбу за расширение власти «экзистенций, индивидов или групп», своего рода битву интерпретаций, в которой каждая новая позиция возникает как контрпозиция. Однако Кондилис осознанно отграничивает свое толкование от всех биологических интерпретаций понятия власти и тем самым выбирает иной путь, нежели Ницше, у которого внутреннее (индивидуальное) и внешнее (социальное) измерение власти соединены друг с другом через образ «социальных» отношений между частями организма.

Другая напрашивающаяся ассоциация – децизионизм Карла Шмитта. Со Шмиттом Кондилиса объединяет отсутствие нормативной составляющей и использование оппозиции «друг – враг» для описания социальных механизмов, в которые оказывается встроен человеческий инстинкт самосохранения, и для анализа особенностей формирования индивидуальной картины мира. Однако при ближайшем рассмотрении сходства оказываются далеко не определяющими. Кондилис ценит способность Шмитта увидеть скрытые за идеологиями социальные оппозиции и конфликты. В то же время он скептически относится к предлагаемым Шмиттом аналогиям между юриспруденцией и теологией и потому не принимает концепцию политической теологии. В посвященной Шмитту статье 1995 года Кондилис указывает на сложности с обоснованием условий, при которых суверен имеет право приостановить действие нормативных механизмов, и на не принимаемые Шмиттом во внимание следствия такой приостановки, такие как формирование новых сил (к примеру, революционных партий)[26]. Упомянутые обстоятельства объясняют заметную уже во «Власти и решении» экономную осторожность в использовании Кондилисом шмиттовского понятия чрезвычайной, или исключительной, ситуации (Ausnahmezustand).

Безоценочное, ценностно-нейтральное мировоззрение Кондилиса предполагает в том числе ценностный релятивизм, вытекающий из идеи временно́́й ограниченности и субъективности всех ценностных структур. Согласно Кондилису, последний аспект релятивизма фактически является частью доминирующей в настоящее время массово-демократической концепции мира. Последняя, в том числе с помощью антропологических аксиом, сочетает нормативистский универсализм с плюрализмом ценностей. Радикализируя индивидуалистический аспект релятивизма и связывая его с темпоральным аспектом, Кондилис приходит к тезису об объективном «отсутствии ценности и смысла у мира и человека». В этом отношении Кондилис идет гораздо дальше Ницше с его идеей философского определения будущей иерархии ценностей, которая возникает на основе критики прежних или нынешних иерархий. Его оригинальный нигилизм представляет собой свободную от ценностей альтернативу нигилизму Ницше: он не воюет с нормативизмом и не стремится его уничтожить, но лишь его описывает. Отстаивая свою безоценочную перспективу, Кондилис подчеркивает, что сопутствующий ей нигилизм не делает мир и человека никчемными (как утверждают нормативисты), но лишь позволяет нам выйти за рамки оппозиции нормативизма и антинормативизма в описании человеческих отношений.

Безоценочный взгляд, по признанию самого Кондилиса, лишен возможности активно привлекать последователей «в социально значимом смысле». У него нет политической программы, он не вербует сторонников и не конструирует утопий. Дескриптивный децизионизм не претендует на власть, а значит, не может дать нам практических рекомендаций по обустройству нашей жизни, поскольку всё человеческое общество вовлечено в борьбу за нормативизм. Он не указывает, что до́лжно, но лишь помогает сориентироваться в том, что есть. Совершивший выбор в пользу дескриптивного децизионизма оказывается в положении нейтрального наблюдателя, понимающего, что «ценности и смыслы, нравственные идеалы и императивы в конечном счете представляют собой вопросы вкуса». Такой подход, нетипичный для современной философии (в том числе и ее аналитических школ), выглядит смелой попыткой перебросить мост между эмпирическими подходами к реальности социальных и политических отношений – и философской систематизацией.