— Ты умница, — говорит он и протягивает мне платок. — Мы недолго, и я обязательно отплачу тебе той же монетой.

Мне даже стало интересно, о какой монете он говорит.

На приеме в глаза бьет разноцветная пышность. Войдя в зал, украшенный шарами, цветами и белой тканью, я понимаю, что то красное вульгарное платье, как раз смотрелось бы в тему.

Это осознание пришибает меня, потому что в сравнении с этой пафосно разодетой толпой мое платье смотрелось откровенно убого.

Плечи, только что вздернутые к потолку с лепниной, сразу поникли, но мужская рука на моей талии чуть сжалась, и приятное тепло разлилось по телу, когда Давид, обжигая дыханием шею, шепчет:

— Тебе здесь нет равных, Майя. Мне нужно поговорить с парой человек, и мы уйдем.

И я улыбаюсь и иду за ним, слушая, как он порой ставит на место людей своими знаниями или объясняет элементарные финансовые вещи, о которых я раньше даже не слышала, а с кем-то просто общается, как например, с высоким темноволосым мужчиной, который уже некоторое время меня внимательное разглядывает.

И в глазах нет желчи, но все портит усмешка на полных губах. Словно он прекрасно знает, откуда и для чего меня взял Давид Маркович.

Судя по всему, об этом знаю все. Даже тот высокий мужчина с неприметной внешностью, очки которого делали его похожим на безобидного Шурика из всеми известного фильма. Но я нутром ощущаю его взгляд, уже полностью меня раздевший. Именно таких мужчин я боюсь, в их душе непроглядный мрак, как у Леши.

Перевожу взгляд на Давида Марковича, на его греческий профиль, на упрямую линию губ. Он не притворяется, он не пытается строить из себя невинность, он сразу дает понять, что предпочитает делать с женщинами.

И эта откровенность пугает в той же степени, в какой будоражит сознание. Ведь с ним всегда знаешь, что нужно ждать наказания. О, ужас, теперь это ожидание становится для меня томительным предвкушением. Мне хочется сделать ему приятно.

— Нашел свою мышку, — всплывает фраза в какой-то момент разговора, и я смотрю на… Владимира, кажется. — Как-то она не по Куртизански одета. Денег пожалел?

— Не совсем, — хмурится Хозяин, и я понимаю, что Владимир ляпнул что-то неприятное ему, впрочем, он и сам это понял и даже хотел открыть рот, чтобы, наверняка, извиниться, но не успевает.

Сзади раздается насмешливый скрипучий голос, и, обернувшись, я вижу того самого Шурика.

— Давид Маркович, а вы уже с новой игрушкой, да еще такой милой, — он протягивает руку к моему лицу, мерзко ухмыляясь, но Давид Маркович тут же выходит вперед и закрывает меня собой.

Рука мужчины остается висеть в воздухе на уровне бабочки Хозяина, но тут же опускается.

— Если наиграетесь, то обязательно передайте мне ее контакты. Никогда еще не видел в глазах столь…

— Достаточно. Нам пора, Андронов, спасибо за беседу, — отрезает Давид Маркович и, кивнув Владимиру, хватает меня за запястье и тащит прочь.

— Только не портьте ей кожу, — слышу вслед, и пальцы на руке становятся клешнями. — Я займусь этим сам.

С этим Хозяин и потащил ничего не понимающую меня к выходу, до самого дома молчал, вводя меня этим в состояние отчаяния.

А дома, только стряхнув с себя ботинки, закинул к себе на плечо и понес в глубь квартиры, к той самой лакированной двери.

— Что, что случилось? Все же было хорошо. — лепечу я, пока он держит меня за задницу и открывает черные двери.

— Хорошо было несколько дней назад, когда я встретил девушку, которую хотел сделать своей, а в итоге должен показывать ее как свою шлюху, — рычит он и, зайдя внутрь темного помещения, кидает меня на что-то мягкое. — Вот и объясни мне, Майя, когда ты меня обманула. В больнице, притворившись невинной, или в борделе?