– Взрослым? – Павлик, не сдержавшись, громко прыснул. – Ну, вы, дяденька, даете. Да таким, как я, намного лучше, сподручнее. У бандюг под самым носом прошмыгну. Черта с два заметят.

Чекист и отец переглянулись. По выражению их лиц Павлик понял, что продолжать разговор бесполезно, ни тот, ни другой ему не уступят. Ни за что. Остается одно – решать самому. Решать, не откладывая.

Он молча вышел из хаты, постоял за углом, прислушиваясь к двери в сенях. Нет, за ним никто не шел, даже отец. Решившись окончательно, бросился в огород, а дальше – польем, Волчьей балкой. Добежал до сельских садов. Прячась за деревьями, пробрался в самый центр села. Бандиты сгоняли людей на площадь. Слышались бабий визг и детский плач. Прижимаясь а забору, Павлик медленно пошел вдоль площади, беря на учет каждого, кто имел при себе оружие. Свои разведданные заносил на клочок бумаги, который незаметно прятал в кепку. Увидят – расправятся тут же, не посмотрят, что маленький. Нужно было добраться и до тачанок с «максимами». Разыскать их удалось на берегу, у водопоя. Несколько дюжих головорезов, раздевшись догола, купали коней. Павлик стащил с головы кепку, вынул из-за подкладки свои заметки, прибавил к прежним цифрам еще одну, последнюю…

Возвращался тем же путем. Бежал и все оглядывался – не гонятся ли? Обошлись!

– Может, возьмете меня к себе бойцом? – улыбаясь, сказал он командиру после своего доклада.

Служить Павла призвали на заставу, в Белоруссию. Граница с панской Польшей была неспокойной. Редкие ночи обходились без схваток. К опасностям Хрусталев привык быстро, чувство страха ему было неведомо. Ночь ли, день ли… Но однажды… В ту ночь Павел лежал в секрете. Немного нервничал: хорошо видеть мешала темень, слышать – порывы ветра. А надо было быть внимательным. Начальник заставы предупредил: между двенадцатью и двумя возможен прорыв в наш тыл. Павел без конца сверялся с часами (были у него наручные, со светящимся циферблатом). Раз взглянул, другой… И показалось ему, что минутная стрелка бесконтрольно пробежала добрую половину циферблата. «Что ж это я? – чуть не вскрикнул Павел. – Лазутчиков проспал?» От испуга замерло сердце, по телу пробежала дрожь. Ничего похожего никогда он не испытывал. Вот что такое страх. Страх не за себя – за границу.

Осенью 1939 года, когда были освобождены западные районы Белоруссии, погранотряд Хрусталева перебросили на другой участок. Заставы расположились в Авгус-товских лесах. Теперь уже по ту сторону рубежа стояли немецкие солдаты. Мозоля нашим заставам глаза, они со-здавали видимость обычной дозорной службы. Но что они тут охраняли? Свою страну? Земли, до которых было ой как далеко?

Пока штабы германских армий, переброшенных якобы для отдыха поближе к советской территории, наносили на карты новую обстановку, выбирали направления для ударов, ближние и дальние цели, не сидела сложа руки и военная разведка. Она изо всех сил старалась заглянуть как можно дальше в советский тыл, добраться до военных тайн. А «заглянуть» и «добраться» было совсем не просто. За линию границы не проникнешь, если предварительно не высмотришь подходящие для этого места, не изучишь систему охраны. Этим-то и занялись немецкие «пограничники».

Хрусталев не мог не вспоминать об этом – ведь его поединок с абвером фактически начался осенью 1940 года. На заставе. В Августовских лесах.

Трудно пришлось в первой же схватке с агентами германской разведки. Их было девять. Все, как на подбор, – рослые, крепкие, в каждом их движении чувствовалась отличная выучка. Словом, шпионы-профессионалы. Оружия навешали на себя хоть отбавляй: по два автомата, по два крупнокалиберных пистолета, на поясных ремнях – гранаты системы Мильса, охотничьи ножи.