Чего только не придет в голову тому, кто устал, продрог, выпил, согрелся и – перегрелся, вне всякого сомнения! Такого человека, как говорят в народе – «тянет на подвиг». Вот, и Яшу потянуло. Наверное, побудительной причиной была ревность – Яше вдруг захотелось показать французам, на что способен русский каскадер. Ничего в этом дурного не было, за исключением того, что Яша не был каскадером и был близорук. Пока все пили шампанское на галерее крепостной стены, Яша пробрался в самую высокую башню, в «Луковку», выхватил факел, и, балансируя на самой верхотуре, вознамерился пройти по окружности башни. Крыши на башне не было, камни осыпались под Яшиными ногами, а он, выкрикивая первое, что пришло в голову – «пора – пора – порадуемся на своем веку!» начал обходить башню по окружности. С той стороны, где башня была видна изнутри самой крепости, высота её была не так головокружительна, а вот там, где башня бойницами выходила на запад, к лесу, обрыв был такой, что и трезвый разбился бы, глянув вниз! Яша шёл медленно, и пел, а группа, застыв от ужаса, и протрезвев мгновенно, смотрела на него. Вдруг крупный камень скатился вниз, и Яша невольно проследил, куда тот упал. Тут же у Яши закружилась голова, он потерял равновесие и уронил факел. Факел полетел вниз, в глубину обрыва, вслед за осыпающимися камнями, и теперь был виден крохотной догорающей точкой. Яша потерял равновесие, зашатался, оступился. Потеряв опору, он упал, но успел ухватиться за камни. Так он и висел, цепляясь за крошащуюся каменную кладку, болтал в воздухе ногами и понимал, что еще немного – и он сорвется, и упадет, и разобьется насмерть. Паскаль хлопнул по плечу Бруно, Бруно свистнул Люка, и все трое помчались к «Луковке». Откуда у французов оказалось альпинистское снаряжение в рюкзаках, в тот момент никто не задумался. Действовали они молниеносно. Люка взлетел на самый верх башни, Бруно начал подниматься по башне со стороны крепостного рва, а Паскаль, расстелив палатку, скомандовал ребятам из группы растянуть полотнище под башней. По счастью, светало, хоть и медленно. Все, кто стоял в этот час во дворе крепости, молча следили за спасением Яши. Только Магда отвернулась, встала спиной к происходящему и курила сигареты – одну, за одной.

Яша успел потерять очки, и судорога свела его пальцы, и он уже простился с жизнью, когда Люка обхватил его поясницу спасательным ремнем, пристегнул к карабину канат, и, с помощью Бруно, стал бережно поднимать Яшу вверх. Бруно страховал Яшу снизу, хотя сама башня была негладкой, и было куда поставить ногу – но ноги Яшу не слушались. Бруно с Люка осторожно подняли Яшу на верх стены, но он не мог идти, и его так же, на страховке, спустили вниз, во двор. Когда Яшу наконец-то опустили на палатку, подбежала Магда и начала хлестать его по щекам, – сволочь, гад, назло, назло мне! Ненавижу тебя! Ненавижу!

На следующий день не сняли ни кадра. Все переживали случившееся, а разгневанный Темницкий, приехавший из Пскова, отправил Яшу в Москву. Яша был так потрясен, что пару недель провалялся дома, все еще не веря тому, что он – жив. Магда приехала его навестить, привезла ему яблок и мёда, и, сидя в ногах Яшиной кровати, сказала:

– Яшка! Вот, хорошо, что ты полез на башню! И Бруно тебя спас. Сначала мне даже жалко было, что не рухнул в эту пропасть и не сломал себе шею, – Магда вздохнула, совершенно счастливая. – Я влюбилась. Я влюбилась так, как бывает только в сказке! Я выхожу замуж за Бруно! Я буду мадам Дебланж! Он биолог! Сейчас создают национальный заповедник, представляешь? Сомма-бэй! А Бруно занимается тюленями! Яшка! Я буду с ним! Мы будем жить на маяке!