– Что же, удачи в делах! Жуть, как хочу на боковую, – распрощался Прокопийский.

– Слушай, не подсобишь с тележкой?

Переписчик слышал немало историй о том, как несчастную жертву заманивали в ловушку детьми, старушками и просьбами о помощи. Потом, в лучшем случае, грабили. Коварная изнанка благородства! Грабители, конечно, не поживятся: мешочек с монетами остался на ложе, а Боэций им вряд ли сдался. Но это не успокаивало.

– Далеко тележка? Там надолго?

– В двух шагах. Только у неё два колеса сломаны. Не волнуйся, соседушка, быстро сдвинем. Давеча один пьяница оставил и умотал дрыхнуть вместо починки. Один бы потягал, да спину ломит.

«А ежели убийцы в подворотне?.. Какой же я мнительный дурень! Ладно, надо не навести на себя подозрения!»

– Хорошо. Только, чур, вы впереди! – Секретарь канцелярии изобразил притворную улыбку. Сердце же его колотилось.

– Пошли, – не понял подвоха самопровозглашённый страж порядка.

Они пересекли дорогу и зашли за угол. Никакого обмана не вскрылось. Отодвигание заняло меньше пяти минут. Единственной неприятностью стала лишь мелкая заноза, попавшая в палец.

За те минуты, пока они возились, бесповоротно потемнело. Улица, на которой не было фонарей, показалась брошенной и пустой. Кесарий спешно попрощался с гражданином, который, к его счастью, отвязался, и бегом вернулся на крыльцо. Едва он провернул ключ, то уловил какой-то скрип в помещении. Затем добавились шорохи и шуршание.

– Крысы, я скучал!

Дверь, крякнув, отворилась. робко шагнул внутрь и заметил человеческий силуэт в неосвещённом уголке. Тут же со стороны силуэта прилетело что-то тяжёлое. Кесарий, превозмогая боль, схватился за лоб. Глаза зажмурились сами. Со лба на нос и ниже устремились капли, языка достиг солоноватый железный привкус.

Некто шмыгнул в заблаговременно выдавленное окно, через которое и проник в помещение.

Вскоре секретарь открыл одно веко: на полу лежали глиняные черепки, осколки чаши.

Павлины ждали. Пораненный доковылял до рисунка, на который указывали пучки света, а затем ударил окровавленным кулаком меж хвостов нарисованных птиц. Фрагмент стены посыпался. В нише оказался скрученный свиток, схожий с библиотечными.

«Взгляни! – умолял внутренний голос. – Плевать на наказы старика».

Кесарий поддался и развернул находку. Мелкие буквы и темень мешали чтению, и ему пришлось поднести бумагу ближе к окну. Там он успел различить всего два слова: «бывшая проститутка».

В голове резко зазвенело, будто били в колокол, созывающий на молитву. К горлу подкралась тошнота. И без того нечёткая строка начала расплываться. Прокопийский запихал свиток в сумку, с трудом не выронив ключ, и двинулся к выходу.

После этого он даже успел пройти сотню-другую шагов от каморки, пока не опустился на колени из-за слабости на более оживлённом перекрёстке и не вставал с них очень долго. Чувство времени окончательно потерялось, неизвестно, сколько прошло, пока к нему вдруг не подошла девушка. Лунный свет делал её лик пугающим.

– Боже, у вас кровь. Надо скорей обработать! – причитала она.

Незнакомка попыталась поднять Кесария, но у неё не хватило сил свершить задуманное с первого раза. Кесарий с трудом напряг колени и попробовал привстать. Получилось. Оставалось повиноваться девушке и передвигать ноги.

Постепенно Прокопийский начал терять сознание. Последнее, что он ощутил и услышал, был запах мокрой земли из-за начавшегося дождя и крики про чью-то кончину.

После пробуждения Кесарий видел всё отчётливо и без помех. Он лежал на скрипучей кровати в комнатушке с облезлой штукатуркой. Подле него, на иссохшем чурбане, что выполнял роль подставки, стояла ёмкость для питья. Голова не гудела. Судя по ленивым лучам, солнце недавно вступило на дежурство.