Я покосилась на чадо дядьки.

Если после окунания стану такой же тупоголовой, то лучше однозначно воздержаться!

– Удивительно, – умиление на моем лице, граничило с помешательством, – от тебя исходит свет Герон. Святые угодники!

– Хватит прикалываться над ним, – неожиданно в защиту выступил его младший, но более бойкий брат, Дхар. Темные, почти черные глаза, смотрели на меня ожесточенно. Впору, достанет нож и кинет в меня. Я усмехнулась. Знала, что его это раздражает и бесит.

– Не ссорьтесь, – примирительный тон Гликерии, заставил нас заткнуться. Все уставились в тарелки и трапеза наполнилась лишь чавканьем и жадными глотками.

Немного позднее, после нескольких часов эксплуатации моих физических усилий, в которое включили таскание дров по залам, мытье тарелей в нагретой воде и натирания пола воском в холле, я злая и готовая изрыгать гнев, наконец, направилась в комнату, плотно заперев дверь, чтобы ни один наглый сквозняк не смог пробраться в натопленное помещение.

Дров я себе натаскала, больше, чем кому-либо, дабы прогреть кости так, чтобы завтра не замерзнуть заживо с медлительным Дуроном.

Уставшая от длинного дня, я вытащила к двери дорожный сундук, тяжелый и неповоротливый как склеп. Он не был шибко большим, но я надеялась, что прибуду в Ванн и буду зачитывать до дыр старые книги, а также фолианты по плодородию, но вместо этого меня стали эксплуатировать как последнюю прислужницу. Явно, дед постарался, науськал дядьку, чтобы тот спускал с меня три шкуры и выбивал дурь, в виде Винсента.

Чувствуя задатки сгущающегося гнева, готового вырваться наружу, я неряшливо и совершенно не по-господски, стала закидывать в сундук немногочисленные вещи, в виде нескольких платьев, которые ни разу не надела, исподних рубах и чулок и когда хлопнула громко крышкой, стерла испарину с мыслями, что скоро окажусь в родных стенах и буду нежиться в купели столько, сколько захочу.

Ночью спала плохо. Сон не шел, перемешивался с волнением из-за начавшегося сильного ветра, обещающего предстоящую вьюгу.

Но под утро, наконец, все стихло, и я даже смогла ненадолго уснуть, пока не оказалась разбужена женой дядьки.

Она доложилась, что Дурон почти все подготовил и готов трогаться в путь, после завтрака, дабы успеть до надвигающейся пурги.

Мысли про пургу пугали, но я надеялась, что возчик не лишен остатков разума и сделает все возможное, чтобы мы успели доехать до земель Ванд до непогоды.

Наевшись яиц до упора, я была остановлена родственниками, для минуты прощания. Все эмоционально обнялись и вышли во двор, где я тут же узрела хиленькие сани, покрытые парой шкур для тепла и запряженные драгеном, самым опасным хищником этих мест.

Многих отлавливали еще в младенчестве, натаскивали уважать людей и относиться к ним как к главным. Драгену, которого запрягли в сани, с виду было много лет. Очень много.

Когда меня привезли сюда, то условия были более сносными. Широкие сани с наточенными полозьями, шустрый молодой драген и накидка для тепла, но в этот счастливый для меня день прощания, все было иначе.

Все складывалось так, чтобы я не смогла добраться быстро и спокойно.

Драген кашлянул, хрипло зарычав и тяжело вздохнул, явно не довольный длительным путешествием.

Дурон, в меховой шапке и здоровенных унтах, доходящих до бедер, посмотрел на меня, так же как драген. Желания ехать, на лице не проявлялось.

Наконец, мой сундук привязали позади и еще раз обнявшись, я уселась, укрывшись шкурой, молчаливо кивнув вознице.

При хорошем погодном раскладе, настроении и резвости драгена, мой пусть составил бы около семи, восьми часов. К вечеру я должна была оказаться в Вандее, столице земель Ванд, сесть в экипаж и успеть на вечерний дирижабль.