Он прижался к Тае плотнее и, возвращая ей дрожь, прошептал:

— Кто в «Стекляшке» не опаздывает? Побудешь пять минут, и я тебя отпущу.

Тая почувствовала, что ноги ослабли и стоит она только благодаря руке Игната, удерживающей её на весу.

— Но я даже не расчесалась ещё. Вы с папой поговорите, а я пока приведу волосы в порядок.

— Неси сюда расчёску.

Тая резко отстранилась, ей не понравилась слабость, что она ощутила в объятиях Игната. Это было волнительно и абсолютно некстати.

Когда она вернулась, Савелий Иосифович пил чай и с большим удовольствием поглощал оладьи. Игнат выглядел недовольным и напряженным, но, остановившись на Тае, его хмурый взгляд заметно смягчился. Он забрал у неё расчёску и отступил на шаг назад, предлагая встать перед ним. Положив руки на столешницу, Тая замерла в ожидании и почти сразу почувствовала, что Игнат подошёл ближе. Лопаткам стало щекотно и тепло.

Он коснулся пальцами её волос и приблизился почти вплотную. Сняв заколки, продолжил разговор с отцом.

— И когда же свадьба?

Савелий Иосифович сделал глоток и присмотрелся к Игнату.

— В начале осени. Точную дату Евгения выберет позже.

Руки Игната жили своей жизнью, мягко скользили вдоль затылка Таи, пропуская пряди сквозь пальцы, но голос звучал жёстко.

— Значит, всё уже решено, и Евгения будет моей… мачехой, — последнее слово он будто выплюнул.

— А Эля и Пелагея — твоими сводными сёстрами.

Игнат словно окаменел, Тая почувствовала его напряжение спиной, хотя пальцы, забравшись под волосы, на удивление нежно гладили её шею.

— Рад за вас. Мы с Таей обязательно придём.

— Очень вкусные оладьи, Тая, вы великолепно готовите.

— Спасибо, — рассеянно поблагодарила она, сосредоточившись на ощущении, что дарили ей руки Игната. Она чувствовала себя как Дядя Петя — бесстыже разомлевшей и прирученной.

Когда он отстранился, она едва не потянулась за ним, словно за ускользающим солнечным теплом. Забрав расчёску, Тая кивнула Игнату и, не поднимая взгляда, понеслась в ванную. Умывшись холодной водой, она опёрлась о раковину и посмотрела на своё отражение. Щёки лихорадочно горели, а глаза блестели.

Она еще раз умылась и хотела выйти, но различила слова, явно не предназначенные для её ушей. Остановившись у приоткрытой двери, прислушалась.

Отец Игната говорил:

— …не совсем то, к чему ты привык, — его голос звучал снисходительно.

— Зато твоя Евгения плохо готовит.

Савелий Иосифович сдержанно усмехнулся.

— Женщина либо красива и ухаживает за собой, либо… — он замялся, подбирая слова, — хорошо готовит оладьи.

Сначала Тае показалось, что Игнат промолчит или возразит, но через секунду он ответил:

— Ну, вкусно же готовит.

Тая застыла, сдерживая ком в горле. Ах вот, значит, как! Она хотела толкнуть дверь и демонстративно выйти, чтобы они видели: она всё слышала, но взгляд наткнулся на руку с цветными короткими ногтями, лак кое-где облупился, да и сами руки выглядели неухоженными. Гнев сменился стыдом, и Тая уже не горела желанием выдать своё присутствие. Дождавшись, когда мужчины отойдут к книжным полкам, она выскользнула из ванной комнаты и сразу же направилась на улицу.

Крутя педали, Тая всё вспоминала пренебрежительный тон Барса-старшего, она словно видела, как его усы шевельнулись, когда он благосклонно похвалил её единственную добродетель — она хорошо готовит.

Тая резко затормозила, едва не создав аварийную ситуацию. Не раздумывая, позвонила Павлине Васильевне, сочинила себе отравление несвежими роллами и развернула велосипед в сторону своей квартиры.

Ремонт шёл полным ходом, старый паркет полностью сняли, полы выровняли уже застывшей смесью. Стены угнетали пустотой и серым цветом. Тая не узнавала своего жилища, когда-то яркого и живого. Неповреждённая мебель была сдвинута в центр и накрыта плотной плёнкой, кухонный гарнитур разобрали, открыв взору неприглядную стену за ним. Игнат явно решил полностью переделать её квартирку. Вряд ли потоп так уж сильно зацепил стены, а потолка и вовсе не коснулся. Сейчас комната выглядела чужой, ни капли не напоминала об уютных вечерах, проведённых в объятиях радужного пледа и в компании Дяди Пети.