«Не просто корпоративная жадность, Юля, – тихо проговорил Рой, все еще не отрывая взгляда от экрана. Его голос дрожал. – Не шпионаж. Не власть над рынком. Это… это что-то другое. Большее. Чужеродное.» Он повернулся к ней, и в его глазах Юля увидела то же осознание, что сжимало ей горло. Осознание абсолютной, немыслимой угрозы. «Они не строят инструмент. Они строят… дом. Храм. Тело. Для чего-то. И мы… мы всего лишь муравьи, таскающие песчинки для этого собора Апокалипсиса.»

Он резко выключил экран. Изображение чудовищного Монумента исчезло, оставив после себя лишь тусклое свечение светодиодов и гнетущую, физически ощутимую тишину. Темнота «Цифрового Саркофага» вдруг показалась не убежищем, а преддверием могилы. Той самой могилы, которую человечество усердно копало себе, апгрейдясь до «Омега».

Юля обхватила себя руками, пытаясь согреться. Холод шел изнутри. Она смотрела на Роя, на его сгорбленную спину, на повязку, проступившую кровью от напряжения. Они сидели в этой древней гробнице, двое крошечных, хрупких существ, узнавших, что над их головами уже плетется паутина гигантского, непостижимого хищника. И что весь их мир, со всеми его башнями, корпорациями, людьми – лишь ресурс, топливо для этой космической стройки.

«Что… что мы можем сделать против этого?» – ее голос прозвучал тихим шепотом, потерянным в гуле генератора.

Рой медленно поднял голову. В его усталых глазах не было ответа. Только ярость. Горькая, беспомощная ярость загнанного зверя. И решимость.

«Не знаю, – хрипло ответил он. – Но сидеть здесь и смотреть, как он растет… это не вариант.» Он ткнул пальцем в темный экран, где секунду назад висел образ кошмара. «Он там. Он реальный. И он голодный. Значит…» Рой встал, превозмогая боль в плече. Его взгляд нашел Юлю. В нем не было прежней колючей отстраненности. Была потребность в союзнике. В единственном человеке, кто понимал весь ужас положения. «…значит, мы должны найти способ его укусить. Даже если это последнее, что мы сделаем.»

Юля посмотрела на изображение Монумента, застывшее у нее перед глазами, даже когда экран погас. На нечеловеческие линии, на холодную, мертвую красоту этой космической чумы. Потом ее взгляд перешел на Роя. На его перекошенное болью лицо, на руки, сжатые в кулаки, на глаза, полные ярости и отчаяния. Они были такими разными. Врач протоколов и хакер из подполья. Но их связала эта тень, нависшая над миром. И теперь они были вместе против невообразимого.

Она кивнула, медленно распрямляя плечи. Страх никуда не делся. Он сжимал горло ледяным кольцом. Но под ним пробивалось что-то другое. Не надежда. Пока еще нет. Но воля. Воля бороться. Потому что сдаться – значило стать еще одним бездушным муравьем в армии Архитектора. Стать частью этого… Монумента Пустоты.

«Тогда ищем слабое место, – сказала она, и ее голос звучал тверже, чем она ожидала. – Не в нем. – Она ткнула пальцем в потолок, туда, где в воображении висел Монумент. – В них. В „АйСистемс“. В системе, которая его строит. В „Паразите“, который всем управляет.» Она подошла к своему планшету, где все еще светились паттерны ЭЭГ зараженных. «Он где-то здесь. В коде. В нейронах. И он должен иметь изъян. Все имеет.»

Рой усмехнулся, коротко и безрадостно. «Оптимизм легала. Но ладно.» Он потянулся к бутылке с их адским пойлом – разбавленным техническим спиртом. Отхлебнул, скривился, протянул бутылку Юле. «За охоту на богов, доктор.»

Юля взяла бутылку. Пластик был холодным. Жидкость внутри – отвратительной. Но она сделала глоток. Огонь растекся по пищеводу, согревая и притупляя леденящий ужас от увиденного. Она смотрела на Роя, на его острые черты, искаженные болью и яростью, и на темный экран, хранящий образ космического кошмара.