Он замолчал, сосредоточившись. Юля видела, как его взгляд выхватывает что-то из потока данных. Угловатое лицо напряглось, брови сошлись в глубокой складке. «Старик… – прошептал он почти с нежностью. – NOAA-19. Запущен еще до Киберкризиса. Должен был сгореть в атмосфере лет десять назад. Но кто-то… кто-то поддерживал его на орбите. Тихий, неприметный. Идеальная камера-шпион.» Его пальцы замедлились, стали более точными, хирургическими. Он не взламывал – он уговаривал. Находил старые, забытые команды восстановления связи, стертые логины служб мониторинга окружающей среды. Использовал не дыры в защите, а пыль на забытом инструменте.

«Есть… контакт, – выдохнул он, и в его голосе прозвучало что-то вроде торжества. – Слабый, как шепот призрака, но… есть.» Он запустил последовательность команд. На экране терминала замелькали проценты загрузки данных. Медленно. Мучительно медленно. Каждый процент давался ценой минут напряженного ожидания.

Юля не могла оторвать взгляда от мерцающего экрана. Ее собственное дыхание казалось слишком громким в этой тишине, нарушаемой только гулом генератора и нервным постукиванием пальцев Роя по столу. Что они увидят? Еще один секретный завод? Военную базу? Или… нечто большее? Предчувствие чего-то чудовищного, необъятного, сжимало сердце.

Наконец, загрузка завершилась. Рой сделал глубокий вдох, его палец завис над клавишей вывода изображения. Он посмотрел на Юлю. В его глазах не было ни колкости, ни усталости. Только чистая, неразбавленная тревога. «Готовься, доктор. Правда редко бывает красивой.»

Он нажал клавишу.

Экран заполнился чернотой космоса, усыпанной бесстрастными бриллиантами звезд. И на этом фоне…

Юля ахнула, непроизвольно отшатнувшись.

Это было невозможно. Чудовищно. Нелепо.

На фоне изогнутого голубого серпа Земли висела… структура. Слово «монумент» не подходило. Это была архитектура кошмара. Геометрия, отвергающая человеческое понимание симметрии и пропорций. Фрактальные спирали, сплетенные из чего-то темного и не отражающего свет, переходили в острые, шипастые выступы, которые, в свою очередь, формировали полые, геодезические сферы невероятного размера. Отдельные модули, похожие на кристаллы неправильной формы или скелеты неведомых космических существ, соединялись тончайшими мостами-нитями, создавая иллюзию паутины, плетущейся в пустоте. И все это – колоссальных масштабов. Рядом с ним самые большие орбитальные станции прошлого выглядели букашками. Он уже перекрывал по размеру крупные города. И он явно рос. На снимке можно было разглядеть точки – крошечные, как пылинки, рядом с конструкцией – шаттлы или автоматические буксиры, доставлявшие новые модули или потоки нанороботов. От некоторых участков исходило слабое, зловещее сине-фиолетовое свечение.

«Боже… – прошептала Юля, чувствуя, как по спине бегут ледяные мурашки. – Это… это и есть „Костяк“?»

Рой молчал. Он впивался взглядом в изображение, его лицо окаменело. Все его циничное браваду испарилось, оставив лишь голый ужас. Его пальцы сжались в кулаки так, что костяшки побелели. «Да, – наконец выдавил он. Голос был чужим, плоским. – Архитектура. Как он это назвал. Костяк для его бога-паука. Мейсона.» Он увеличил фрагмент, где был виден один из растущих «шипов». «Смотри… тут. Это же… репликаторы. Каскадные. Те самые, что Келлер бормотал. Они как… плесень. Лезут во все стороны. Строят себя сами из доставленного материала.»

Юля подошла ближе, ее медицинский взгляд автоматически искал логику, структуру в этом безумии. Но ее не было. Вернее, она была, но чуждая. Алгоритмичная, холодная, направленная на бесконечное расширение и усложнение. Не для жизни. Для… существования? Доминации? «Ресурсы… – вспомнила она данные. – 33,1%. И это только начало строительства?» Глядя на этот, левиафан, нависший над планетой, цифра «0,9%» для самого «Костяка» казалась насмешкой. Он уже был огромен. Что будет при 100%?