– Да, что там праздник плодородия! – вступил в разговор пожилой, с болезненным видом мужчина, его звали Лой. – Мы сейчас едим мясо оленя, добытое не молодым охотником, а старым Парро, который скоро и тетиву не сможет натянуть. Где те, которые из наших рук возьмут копьё или плуг. Так, что до глубокой немощной старости придётся гнуть спину на полях. И умрём там же, среди стеблей кукурузы.

– Старые богохульники, посмотрю я, как ваши ЭБ перевесит перо на весах Маат! – покраснев от возмущения сказал лощёный Савдот. – Вечно гнить вам в желудке крокодила! Ваши дети сгорают сейчас от стыда, взирая на вас бесстыдников с небес.

– А ты сам, когда видел своего сына, Савдот? – вступил в разговор до сих пор молчавший щуплый Пастак. – Помниться все девушки в округе сохли по нему. Где он теперь твой Хушдеп? Слышал я, что хозяин лавки со специями получил зуботычину от своего сына, когда бросился к нему с объятьями, встретив его на площади перед ратушей. То же мне сынок – гордость своего отца, щедро угостил его палкой по спине.

– А дети? Помните сколько бегало сорванцов на базаре: по ватаге возле каждой лавки, – тоже вставил своё слово в разговор, сидевший напротив Савдота, Хишт. – Теперь один только Тисс ошивается возле лавки со сладостями. А всё потому, что живёт с больной бабушкой, которая не может позволить себе баловать внука сладкими орешками. Отца и мать ведь, отобрали год назад кандидатами в Касание. Нет, Савдот, о нашем существовании Боги даже не догадываются. Просто грабят народ, лишая нас самого дорогого – нашего будущего, наших детей. Никакая это не честь божественное касание, а язва на теле нашей планеты.

– Хватит сквернословить, неблагодарные охансаки, – уже багровея от злости почти прорычал Савдот. – Сами то живёте за счёт них, – указав головой на меня сказал он, затем, уже обращаясь ко мне, добавил. – В этот раз тебе отказали парень, в следующее касание примешь в себя душу нечеру и уйдёшь на небо. Встретишь там моего Хушдепа, скажешь ему пусть простит этих безмозглых и побольше пошлёт влаги на их поля.

– Лучше беги в лес, – сказал, повернувшись ко мне Хишт. – Говорят туда не дотягиваются щупальца нечеру. Проживешь больше. Лучше жить с сархами, чем отдавать своё молодое тело божеству. Впустив в себя его, ты перестаешь быть собой, отказываешься от родни и друзей. Тебя уже нельзя будет назвать человеком.

– Пусть согласие и дружба воцарится между вами достойные отцы, – ответил я четвёрке за соседним столом. – Не подскажите, что случилось вчера ночью с юной девушкой из храма? Как мне её найти?

– Забудь о ней, парень, ничего хорошего её не ждёт. У жрецов руки на расправу скоры, – выразил общее мнение Лой. – Тебе и в правду бежать отсюда надо, если это была твоя девушка.

Откланявшись четвёрке спорящих друзей и поблагодарив хозяина корчмы за отменное мясо, я отправился назад в лачугу Ксандра.

Прямо за моим домом, возвышался гребень из песка и скал, меж которых угадывалась тропа, куда я и поспешил направить свои стопы, с надеждой увидеть новый мир с высоты. Я на удивление быстро и уверенно шёл по песку, видимо моё тело обладало достаточной силой и сноровкой. Вскоре, без проблем с дыханием, я оказался в проходе между двумя скалами. На обычной почве подъём такого типа занял бы у меня минут сорок с несколькими остановками для отдыха. На этот раз мне хватило лишь пятнадцати минут, и я даже не почувствовал усталости.

Вы когда-нибудь наслаждались видом с высоты? Это просто потрясающе! С гребня открывался фантастический панорамный вид. На севере и востоке простирается пустыня, а на юге она плавно переходит в нагорье. Если смотреть прямо на запад, спускаясь с гребня, можно увидеть реку, берега которой поросли камышом. Ширина реки впечатляла, около 300—350 метров. Но мой взгляд привлекла не река, а великолепный храм, который я видел раньше на картине. В реальности он оказался более впечатляющим – это истинное чудо, созданное тысячами рабов и рабочих. Храм был действующим. На террасах можно было видеть жрецов со своими помощниками, на хозяйственных постройках слева от храма тоже работали люди. Вдоль пандуса строились вооруженные воины, отражая солнечные лучи блестящими золотыми шлемами, браслетами и нагрудными украшениями. Особую охрану составляли стражники, охраняющие вход в святилище, расположенное в основной пирамиде храма.