Тем временем, педагог Апача продолжала свою речь перед учениками одиннадцатого «Б» класса, явно наслаждаясь процессом, а местами даже упиваясь своим монологом. Она расхаживала перед открытым окном, постоянно попадая под потоки весеннего ветра, что ещё больше делало её похожей на индейского вожака.

– Пусть эта поверхность будет какой угодно, – говорила Апача, – но я всегда спрашиваю себя, что находится за ней?

Завершив свой словесный пассаж, она оборвала речь почти на полуслове и перевела взгляд от конспекта, в который изредка заглядывала, на ученика Килю:

– Артём, а тебя, я вижу, вопрос, который так терзал Джордано Бруно, совсем не беспокоит? – произнесла Апача. – Сюда неси, что ты там в Винтера бросил.

Киля поднял с пола скомканную записку Лизы и направился к учителю.

– Бесконечно ли пространство или нет? Является ли оно просто соотношением между материальными телами, или существует независимо от них, само по себе? – продолжала Апача. – Вот вопросы, которые всегда ставились относительно такой сущности, как «пространство». Ньютон писал…

Киля подошёл к учителю, положил скомканную записку на её стол и уже хотел было уже обратно вернуться на своё место, но Апача его остановила:

– А вот что по этому поводу писал Ньютон в своих дневниках, ответит нам Артём Килин, – сказала Тамара Викторовна.

– Откуда мне это знать? – возмутился Киля.

– А ты представь, что ты – это он, – предложила Тамара Викторовна Храмина, – Тем более, что я просила повторить законы Ньютона дома.

Класс разразился смехом. Расхохоталась и Лера Скворцова, а Киля, наоборот, насупился и стал смущенно рассматривать крашенный пол класса под ногами. Разумеется, он не знал домашнего задания – ни того, что задавали вчера, ни того, что задавали на прошлой неделе. Но он знал одно: от Апачи так просто никто ещё не уходил.

– Читай! – скомандовала Апача и протянула приговорённому ученику свой потрёпанный временем конспект с выцветшей зелёной обложкой.

Киля начал читать:

– «По положениям и расстояниям предметов от какого-либо тела…» – бормотал он.

– Громче, Килин! Что ты там мямлишь себе под нос? – рявкнула Тамара Викторовна.

– Я не могу громче, я после болезни, – попытался оправдаться Киля, слабо кашлянув в высокое горло своего шерстяного свитера.

Оправдание засчитано не было.

– Килин, не шути со мной, – пригрозила учительница. – Читай!

Киля продолжил:

– «Ньютон писал: по положениям и расстояниям предметов от какого-либо тела, принимаемого за неподвижное, определяем места вообще, затем и о всех движениях судим по отношению к этим местам. Таким образом, вместо абсолютных мест и движений пользуются относительными, в делах житейских это не представляет неудобства».

– Всё тебе ясно, Килин? – спросила Апача.

– Да, – неуверенно произнёс Киля.

– Что тебе ясно? – переспросила учительница.

Киля кашлянул ещё раз, повторно намекая на свой недуг, и затем тихо произнёс:

– Ньютон считал, что в делах житейских это не представляет неудобства.

– Что не представляет неудобства? – серьёзным тоном спросила Апача.

– Всё, – робко ответил Киля.

– Это как?! – переспросила она.

Киля замолчал – житейские дела Ньютона ему, разумеется, знакомы не были.

– В этом утверждении Ньютона, – сказала Апача, расхаживая по классу, – есть некая неопределённость, которую признавал и сам великий учёный, и которая впоследствии положит начало теории относительности Эйнштейна.

После упоминания великого немецкого учёного Апача остановилась у окна, вновь попав под порыв весеннего ветра своей прической.

Тем временем комиссия, в составе Ольги Петровны, директора школы Константина Петровича, и инспектора пожарной охраны, продолжала осмотр школы.