– Ты верно, шутишь, мой друг? – всплеснула руками жена, – Мы прекрасно дойдём пешком! Зачем нам здесь карета?

– Ошибаешься, моя душенька, – возразил я, – нам сейчас карета более всего нужна, потому что если мы двинемся в путь и в таких нарядах придём в церковь, все окрестные мальчишки поднимут нас на смех и будут улюлюкать нам вслед!

– Вот как, оказывается! Вот где угнездилась крамола! – всплеснула руками жена, – А я-то надеялась, что мой Чарли обожает, чтобы его детки были одеты нарядно и чисто.

– Чисто и нарядно – сколько угодно! – разозлился я и перебил её, – Этой вашей чистоте и нарядности я, конечно, не могу не нарадоваться, однако тут у вас никакая не чистота, а сущая несусветная мишура и грязь. Ваши ужимки, оборки, рюшки да мушки приведут лишь к тому, что вас возненавидят все женщины прихода. Что вы знаете о силе людской зависти? Нет, дети мои, нет, – продолжал я, став серьёзным, как никогда, – все эти ваши роскошные наряды никуда не годятся, их придётся перешить, перелопатить и перекроить, ибо ваше фатовство и франтовство вовсе не подобает банкротам, чьё состояние так смехотворно мало, что им непозволительно предаваться даже мыслям о подобной роскоши. Впрочем, и богачам вовсе не пристало бахвалиться великолепием своих нарядов и драгоценностей! Ведь даже самый поверхностный подсчёт показывает, что вся босота и нищета мира могла бы прикрыть свою позорную наготу на то золото, которое наши щеголи и щеголихи спускают только на отделку своих лифов. Мои речи возымели результат: они тотчас же и без дальнейших препирательств отправились переодеваться, а на следующий день, к величайшей моей радости, я обнаружил, что дочери по своей доброй воле сели кроить свои шлейфы и шить из них воскресные жилетки для нашей малышни – Дика и Билла. Замечательнее же в этом было то, что без этих хвостатых шлейфов платья моих девиц только выиграли в красоте и изяществе! б

На совсем небольшом расстоянии от дома мой предшественник устроил скамейку, затенённую живой изгородью из боярышника и жимолости. Здесь, когда стояла хорошая погода и наша работа заканчивалась, мы обычно садились вместе, чтобы насладиться обширным открывавшимся вдали пейзажем и отдохнуть в вечерней тишине. Здесь мы, так же, как и на веранде, пили чай, который теперь превратился в святой ритуал; и поскольку мы пили его довольно редко, это приносило новую радость, поскольку приготовления к нему велись с немалой долей суеты и церемоний. В таких случаях двое наших малышей всегда читали за нас псалмы, и их регулярно угощали после того, как они заканчивали. Иногда, чтобы разнообразить наши обычные развлечения, девочки пели под гитару. И пока они, таким образом, устраивали пред нами небольшой частный концерт, мы с женой прогуливались по пологому полю, усеянному прекрасными голубыми колокольчиками и кашками, с восторгом говорили о наших детях и наслаждались ветерком, который овевал нас обоих, здоровых и находящихся в волной гармонии друг с другом.

Таким образом, мы начали понимать, что любая жизненная ситуация может приносить свои особые, уникальные удовольствия, если не требовать от жизни чересчур многого. Каждое утро мы просыпались для повторения нудного, тяжёлого труда, но вечер вознаграждал нас лёгким, ни к чему не обязывающим весельем

Это было примерно в начале осени, в праздничный день, и поскольку у меня были такие маленькие промежутки между отдыхом и работой, я в очередной раз пригласил свою семью в наше обычное место развлечений, и наши юные музыканты, как обычно, начали свой обычный концерт. Пока мы были заняты этим, мы вдруг увидели, как примерно в двадцати шагах от нас проскакал проворный олень, и, судя по его натруженному дыхинию, за ним гнались охотники. У нас было не так много времени, чтобы поразмыслить о бедственном положении бедного животного, когда мы заметили, что собаки и всадники пронеслись на небольшом расстоянии позади от нас и неслись они той же самой траекторией, что летел олень. Я сразу же собрался вернуться к своему семейству, но то ли любопытство, то ли удивление, то ли еще какой-то скрытый мотив удержали мою жену и дочерей на своих местах. Охотник, ехавший впереди, промчался мимо нас так стремительно, что мы не успели разглядеть его, за ним последовали ещё четыре или пять сопроваождающих, которые, казалось, так же спешили попасть в рай. Наконец молодой джентльмен, обладавший более благородной наружностью, чем остальные, вышел вперёд и некоторое время придирчиво рассматривал нас, и потом, вместо того, чтобы продолжить погоню, резко остановился и, отдав поводья своей лошади сопровождавшему его слуге, приблизился к нам с небрежным видом покровительственного превосходства. Казалось, он совершенно не нуждался в представлении, но собирался приветствовать моих дочерей хотя бы кивком, как человек, уверенный в добром приёме. Но и они рано усвоили урок не обращать внимания на чужую самонадеянность. После чего он сообщил нам, что его зовут Торнхилл, и он является владельцем поместья, которое простирается на всё мыслимое пространство вокруг нас. Поэтому-де он снова предложил поприветствовать женскую половину моей семьи, и такова была сила богатства, фортуны и прекрасных одежд, что он не встретил повторного отпора. Поскольку его обращение, хотя и уверенное, было непринужденным, мы вскоре познакомились ближе; и, увидев лежащие рядом музыкальные инструменты, он попросил, чтобы его одарили нашим исполнением. Поскольку я не одобрял таких неравных знакомств, я подмигнул своим дочерям, чтобы помешать их уступчивости; но мой намёк был опровергнут сдвинутыми бровями их матери; так что они с весёлым видом спели нам любимую песню Драйдена. Мистер Торнхилл, казалось, был в восторге от их исполнения и выбора, а затем сам взялся за гитару. Он играл, но очень равнодушно, плоско; однако моя старшая дочь с лихвой отплатила ему за его прежние аплодисменты и заверилаисполнителя, что его голос был даже громче и отчётливее, чем у её учителя. Услышав этот комплимент, он поклонился, на что она ответила реверансом. Он похвалил её отменный вкус, а она похвалила его проникновенное понимание: за целый век они не могли бы познакомиться лучше. В то время как любящая мать, не менее счастливая, настояла на том, чтобы дорогой гость зашёл и продегустировал стакан её крыжовенного чуда.