На ее затылок обрушился мощный удар. Кто-то с силой толкнул ее в спину. Падая в воду, последней мыслью в затухающем сознании мелькнуло, что ее подло обманули.

Всплеск потревожил гладь озера, и расходящиеся круги разбили мерцающую лунную дорожку.

К краю настила подошла Ребекка. Глянула вниз, хищно улыбнулась, обнажив в улыбке острые мелкие зубы. Размахнулась и забросила подальше в воду обломок массивной доски со следами крови. Поправила растрепавшиеся волосы.

– Какие они все дуры, – мелодичным голосом пропела она, рассматривая свои ухоженные руки с изящными пальцами.

На кончиках пальцев красовались острые черные когти. Они медленно втягивались, становясь обычными длинными ногтями покрытыми черным лаком.

– Всегда срабатывает, – продолжила она.

– Мне уже становится скучно. Может придумать новую причину, чтобы приходить к этому озеру? С другой стороны, если глупышки всегда боятся разоблачения их личной жизни, то зачем искать иной предлог.

Удовлетворенно вздохнув, она закрыла глаза и подставила лицо лунному свету. Раскинула в стороны руки, будто взлетая поднялась на цыпочки. Некоторое время она стояла, едва покачиваясь в такт одной ей слышимой музыке.

Затем еще раз глубоко вздохнув, она открыла глаза и, повернувшись, легкой походкой зашагала к берегу. Дойдя до высокой раскидистой ивы, росшей у самого края помоста, она остановилась и оглянулась на озеро.

– Спасибо за подаренные очередные десять лет жизни, дурочка. В следующий раз приведу тебе новую подружку.

Она заливисто рассмеялась и поспешила обратно в общежитие. Никто не должен связать ее с исчезновением одной из девочек курса. Она как всегда постарается остаться незаметной, ведь жизнь так интересна и за триста лет еще ей не надоела. Впереди еще столько лет полных веселья и развлечений. И длинная череда новых дурочек…

Красиво кружащийся в свете фонарей снег падал и падал, закрывая осеннюю грязь чистым белым ковром.

– Мама, посмотри! Снег пошёл.

Худенькая маленькая девочка показывала на окно тоненькой рукой. За ней тянулась прозрачная пластиковая трубочка от капельницы на треть заполненной желтоватой жидкостью.

Мама не ответила, девочка оглянулась. Её мама заснула, неловко откинув голову на спинку больничного кресла.

– Ты не видишь… – грустно прошептала девочка, и опять повернулась к окну.

– Помнишь, ты говорила, что снежинки – это замёрзшие слезы ангелов? Они плачут, глядя на несчастья людей. Зимой получается снег, – задумчиво продолжила она и надсадно закашлялась.

Ее мать тут же вскинулась и, привычно схватив ингалятор, потянулась к дочери.

– Вдохни, ещё раз. Отпустило? – тревожно вглядываясь в лицо ребенка, спросила она.

– Да, все нормально, – послышалось через хрип.

Дыхание восстановилось и постепенно выровнялось… до очередного приступа, которые случались все чаще. Болезнь становилась сильней и злей, а ее маленькая жертва слабела.

Врачи не знали, как остановить разрушительный процесс, и сейчас пробовали новую, последнюю из возможных, схему лечения.

Мама поцеловала дочку в макушку и украдкой смахнула со щеки слезу. Они справятся, обязательно.

Ангел действительно плакал, только никто не видел его слез. Незримый, он стоял рядом с кроватью, на которой лежала девочка. Видел, что никак не поможет. Жизнь угасала, и даже он не может добавить сил для борьбы с болезнью. Требовалось чудо, но… Он не забыл, что говорил Старший.

– Всегда помните, что помочь вы можете не всем. Прибавьте сил, вселите надежду, внушите позитивный настрой, даруйте приятный сон. Не стремитесь постоянно совершать чудеса. Вас слишком мало, а нужны вы многим. Вы живете, пока можете летать, и на ваших крыльях остаются перья.