Линруд замолчала, не зная, какие подобрать слова. Но Лотар уже сам понял. Размеренный стук топора во дворе словно нарочно обращал на себя внимание, подсказывая ответ.

– Друиды, – тихо проговорил он.

Старушка вздрогнула всем своим худеньким телом, словно услышав что-то страшное, и поспешно закивала.

– Рения прямо спросила его, а он и отпираться не стал, – старческий голос сел до шепота. – Признался, что из Железного леса, застрял на этой стороне и ждет, когда проходы откроются. И с собой ее позвал, замуж. Сказал, что он среди друидов не последний и что жить она будет, как королева. И мальчик хотел, чтобы она ему вместо матери стала.

– А она? – спросил Лотар одними губами.

Линруд неопределенно повела седыми бровями.

– Вначале ни «да», ни «нет» не говорила. Полюбила она его, конечно. Как не полюбить? Всем он был хорош – и пригож, и добр, и умен. И к мальчонке она прикипела всем сердцем. Да только не так-то просто от людей уехать в Железный лес. Раздумывала она, мучилась.

– И отказалась? – с надеждой спросил Лотар.

Линруд глянула с жалостью и мягко тронула сухонькой ладонью его плечо.

– Согласилась Рения. Аккурат в канун летнего солнцеворота они обручились. Друид с малышом к себе в Железный лес отправились. Договорились вернуться за Сиренией по осени. Да не тут-то было. Недели не прошло, как в деревню приехала эрсилданская стража и забрала мою девочку, ничего не объясняя. Я слегла, болела до первых холодов. Не видела даже, приезжал ли друид. Соседи сказывали, он возвращался, узнал, что Сирении нет, и уехал чернее ночи. С тех пор его больше не видели. А я целый год не знала, где моя девочка, что сделали с ней, жива ли она еще. А потом вдруг за мной прислали из Эрсилдана, из самих Серых Башен. Я туда приехала и от сестры узнала, что Сирения моя замуж выходит за молодого князя Ромуальда, сына князя Филиппа. И что ее всё это время глубоко в Арленской чаще прятали от друидов. Там-то молодой князь ее нашел и с собой в город привез. Перед тем как замуж за него выйти, Рения за мной послала, чтобы я опять при ней была. Так я с ней и осталась до самой ее смерти.

Она замолчала, длинный рассказ, полный грустных воспоминаний, ее утомил. По крыше забарабанил частый дождь. В горнице со слюдяными окошками стемнело, как вечером. Линруд поднялась, чтобы зажечь свечку.

– Видишь, Лотар, я не могу толком ничего рассказать, – грустно заметила она, вставляя горящую свечу в настольный фонарь и закрывая на нём железную крышку. – Ренушка никогда не рассказывала подробностей о своей жизни в Арленской чаще. С тех пор, как стала княгиней и поселилась в Серых Башнях, она вообще стала молчаливой. Думаю, она тосковала по друиду. А уж по мальчику наверняка. Как узнала, что ждет тебя, так обрадовалась. Не могла дождаться, когда у нее будет свой ребенок, новая жизнь, чтобы прошлое забыть.

– М-м, – больше ничего Лотар из себя выдавить не мог, дышать стало трудно, в горле уже не щекотало, а кололо.

Но Линруд не потребовались слова, чтобы догадаться о состоянии юноши. Отставив фонарь, она подошла к Лотару и бережно взяла его за плечи.

– Ты не думай, мальчик, – ласково проговорила старушка. – Она любила тебя. Очень! Рожала трудно, маялась, но как была счастлива, когда ты появился! Попросила, чтобы дали ей тебя на руки, смотрела и всё говорила: «Он такой красивый. Как солнечный лучик».

– И больше не вспоминала о том ребенке? – ревниво и недоверчиво поинтересовался Лотар.

Линруд вздохнула и заботливо провела рукой по его волосам.

– Когда никто не слышал, сказала мне: «Теперь у меня их двое», – упавшим голосом призналась она. – Прости меня. Не должна была я, дура старая, тебе всё это говорить.