– Ничего «такого» мы не видели, – твердо ответил Лотар.

Человек пожал плечами и больше ничего не сказал. Когда он уходил вместе с Дорианом в сторону просеки, под его простым дорожным плащом мелькнула одежда охотника. К поясу путника были привешены ножны длинного кинжала и несколько кожаных чехлов с птичьими и звериными манками. Юноша сделал вид, что ничего не заметил, но в голове пронеслась тревожная догадка: «Это был он. Он вырыл яму для единорога».

– Странный путник, – друид первым заговорил о встрече на поляне. – Он кого-то выслеживал в лесу. Зверя, я хочу сказать.

– Браконьерствует, наверное, – сухо заметил Лотар, стараясь показать, что эта тема ему неинтересна. – Надо было бы уличить его да спросить, есть ли у него разрешение на охоту. Но тогда пришлось бы рассказать, кто я, а мне это незачем.

Они ехали по широкой, хорошо утоптанной грунтовой дороге, которая вела через Молчаливый бор в сторону Тилара и Адьяны и потому называлась Тиларской тропой. Лес вокруг был пропитан сыростью, с голых ветвей свисали гирлянды капель, искрившихся в утреннем свете. Подлесок тонул в белесых волнах тумана. Под копытами лошадей приглушенно шелестели слипшиеся мокрые листья.

– Почему ты спрашивал о единорогах, хозяин? – вдруг спросил Дориан, и Лотар замер, неприятно пораженный его догадливостью.

У него возникло пугающее ощущение, что друид видит его насквозь. «Это, наверное, какое-то волшебное чутье, – с досадой и испугом подумал юноша. – А может, у меня на лице всё написано?»

– Нипочему, – отрезал он, отвернувшись от слуги. – Какая тебе разница?

– Никакой, – как всегда, послушно согласился друид. – Просто я думал о единорогах после нашего разговора. Если, скажем, кто-то принесет князю Ромуальду голову единорога или какого-то другого волшебного чудища, он щедро наградит охотника?

– Да, волшебные существа подлежат истреблению, таков закон, – утвердительно кивнул Лотар и неожиданно для себя сквозь зубы добавил: – Единороги не чудища.

Дориан ответил взглядом, полным безграничного изумления. Лотар чуть язык не прикусил с досады на самого себя.

– Ты ведь сам говорил, – поспешил закончить он.

– Говорил, – протянул друид, продолжая озадаченно глядеть на него, потом перевел взгляд на дорогу. – Я вижу столб и развилку. Это то самое место?

Примерно на расстоянии полета стрелы от них Тиларская тропа натыкалась на покосившийся указательный столб, обросший мхом, и разветвлялась. Широкая дорога сворачивала влево, к опушке и проезжим людным местам, а вправо уходила полузаросшая колея, петлявшая в густом орешнике. Лотар кивнул. В горле у него щекотало, проклятые мысли о погибшем единороге не отпускали.

– Если он правда ловит единорога, – тихо проговорил юноша, стараясь не смотреть на слугу, – неужели всё ради княжеской награды или из-за рога, как ты рассказывал?

Дориан лишь пожал плечами, выражая недоумение, но сделал это так нарочито, что у Лотара сложилось мнение, что он тоже что-то не договаривает. «Каков хозяин, таков и слуга, – сказал себе Лотар. – Видать, не случайно мы встретились и я надел на него кольцо верности. Тогда, может, я ни в чём не виноват перед ним?» Успокаивая себя этой мыслью, юноша направил коня к столбу у развилки. Доски-указатели на нём обозначали конечные точки пути. «Тилар, Адьяна» – было выжжено на доске, повернутой в сторону широкой тропы. Второй указатель гласил: «Старая дорога», не уточняя, куда она ведет.

Лотар придержал коня, глядя в заросли ореховых кустов. Почти скрытая в жухлой траве дорога делала поворот, исчезая в орешнике. Когда-то это был оживленный путь на Тамбру, захиревший после войны с волшебством. Теперь он вел лишь к нескольким обособленным лесным хуторам, распадаясь на отдельные тропинки, и к развалинам Огрона, старинного города, из которого жизнь ушла столетия назад. Туда Ромуальд Лара и послал своего сына втайне ото всех.