После долгих и нудных споров они наконец-то определили своего фаворита и довольные расходились по домам. Но в пылу земляческих чувств не учли одного. Женщина, которая запротоколировала итог собрания, была балдызкой5 того самого поэта. И она сразу же, по горячим следам, донесла весь разговор своему жезде6.

Эсалиев был поэтом хоть и слабым, но оказался весьма умным и предприимчивым человеком. Так как в те времена еще не было диктофонов, он попросил балдызку застенографировать весь разговор по памяти и назавтра с этой бумажкой зашел в кабинет председателя комиссии по наградам.

Сами знаете, во времена Союза трайбализм, землячество считались самыми опасными, чуждыми коммунистической идеологии явлениями. За такое запросто можно было лишиться партбилета со всеми отсюда вытекающими последствиями. Поэтому, когда Эсалиев начал угрожать, что мол будет жаловаться в ЦК, председатель комиссии по наградам чуть не умер от страха.

– Не губи нас, – умолял он. – Дай нам исправить свои ошибки.

И действительно, в тот же день члены комиссии собрались в срочном порядке и пересмотрели вчерашнее свое решение. В результате какой-то бездарь стал обладателем самой престижной премии.

А второй забавный случай произошел уже в годы суверенитета. Один очень влиятельный человек по просьбе своего друга-писателя решил помочь ему в получении госпремии. Пригласил к себе председателя комиссии, поинтересовался, как обстоят дела. Тот доложил, что претенденты в основном собрались слабые. Только один, Санжыра Тарпанбаев, автор исторического романа, был более менее достоен такой награды.

Влиятельный человек, не подав виду, проводил гостя, потом начал звонить другу. Мол, оказывается, шансы имеются, устраним Тарпанбаева и считай, что премия у тебя в кармане.

– Просто взять и устранить его нельзя, – заметил друг. – Он человек упрямый, чего доброго поднимет шум в прессе.

– Что ты тогда предлагаешь? – спросил влиятельный человек.

– Насколько мне известно, у него не имеется никаких званий. Присвойте, и он останется довольным.

То есть, посоветовал заткнуть ему рот. В результате человек до этого не слыхавший даже теплых слов, сам того не ожидая, благодаря стараниям своего же конкурента, стал народным писателем. Вот так вот, ребята…

– А с другом влиятельного человека что случилось? – Спросил кто-то из собравшихся. – Он получил премию?

– Нет, – улыбнулся старый литератор. – Все-таки справедливость есть, и она рано или поздно торжествует. По положению претендующая на премию книга должна была выйти из печати в определенные годы, и тираж должен был быть не ниже 1 тысячи экземпляров. У него, то ли год выпуска, то ли тираж не соответствовал – не помню. С тех пор много времени прошло…

Мама разбудила рано утром.

– Отнеси этот тулуп Жалман-аба. Я все поправила, зашила. А на обратном пути заодно зайди к Калыйча жене. Пусть сегодня оставит для нас немного молока. Скажи, что мама хлеба хочет испечь.

Когда я зашел в дом Жалман-аба, младшего брата моего покойного дедушки, он сидел возле печи и пил чай. Посадил меня возле себя, спросил о самочувствии моей бабушки. Последние два месяца она тяжело болела и лежала в постели.

– Все хорошо! – сказал я радостно. – Сегодня она сама поднялась. Сейчас сидит и разговаривает.

– Такое обычно бывает перед смертью, – пробормотал про себя Жалман-аба. – Воспрянет духом и плотью, приподнимется на смертном ложе человек, приведет себя в порядок. Так что, Жайыл сынок, передай папе, пусть не расслабляется, пусть будет наготове. Я тоже скоро буду. Позавтракаю, накормлю скот и приду.