Когда она вошла в гостиную, Сиба поспешно оборвал свою речь. Но тут же обратился к девушке, проговорив своим обычным, звучащим точно разбитая гитара голосом:

– А мы только что за глаза ругали Хэнри! Он в последнее время совершенно отбился от рук. Связался с какой-то дешевой танцоркой…

– Ах, что вы говорите! Вот как?

Едва услышав это, Кинуко светло улыбнулась. По-настоящему радостно. А затем, сияя, призналась себе, что на самом деле давно уже так искренне не улыбалась.

Чтобы пробудить розу от долгого сна, оказалось достаточно одного-единственного слова. Это слово было «танцорка». «Так вот что за женщину я видела вместе с Хэнри! – подумала девушка. – А я-то полагала, что это кто-то равный мне по положению, другого на ум не приходило. Я думала, только равный может составить Хэнри пару… Значит, вот как! Конечно, Хэнри едва ли питает любовь к подобной женщине. Должно быть, объектом его чувств являюсь все-таки я. Но он, наверное, считает, что я его не люблю, поэтому намеренно от меня отдаляется. И живет теперь с этой танцовщицей только потому, что пытается обмануть собственные чувства. Хотя женщина эта совсем ему не подходит…»

Это были самонадеянные рассуждения, в целом свойственные юным девицам. А собственную пристрастность юные девицы в подобных расчетах, как правило, не учитывают. Не стала этого делать и Кинуко.

Девушка постоянно чего-то ждала: то она выходила в прихожую, поскольку ей мерещилось, что в дверь позвонили, хотя звонок молчал; то ее посещала мысль, что звонок сломался и потому его не слышно.

Иногда она вдруг задумывалась: «Может быть, я жду Хэнри?» Но подобные мысли немедленно соскальзывали с непроницаемых покровов ее сердца.

В один из вечеров звонок прозвенел… Однако девушка – даже узнав, что визит им нанес Хэнри, – далеко не сразу вышла из своей комнаты.

Когда же она появилась наконец в гостиной, Хэнри, бледный и с растрепанными волосами – видимо, он шел с непокрытой головой, – бросил в ее сторону быстрый внимательный взгляд и, ограничившись этим, больше к ней не оборачивался.