Его подозрения усилились. Канцлер Цуй Хао, отчужденный и могущественный, никогда не обращался к нему за советом. Такие вопросы должны были сначала дойти до Императора. Был ли Цуй загнан в угол, нуждаясь в постороннем? Или под этим скрывались более темные механизмы?

Экипаж свернул в темный переулок, высокие стены заслоняли солнце. Тени сгущались, как чернила, когда Чжао Хань вспомнил предсмертные слова отца: "Двор – это поле битвы. Никому не доверяй." Безмятежный фасад Лояна, как он теперь видел, скрывал смертоносные течения – и он балансировал на краю ловушки.

"Мы прибыли, мой господин." Голос возницы вывел его из задумчивости. Собравшись, Чжао Хань поправил одежды и вышел. Перед ним возвышалась Резиденция Цуй: запечатанные киноварные ворота, хмурые каменные львы, стражники в обсидиановых доспехах, преграждающие путь скрещенными алебардами.

Когда он приблизился, стражники неглубоко поклонились. "Магистрат Чжао," произнес один, "Его Превосходительство ожидает." В их почтительности чувствовался холод.

По извилистым коридорам, украшенным резными балками и селадоновыми плитками – роскошь, призванная внушать благоговение – Чжао Хань шел напряженный, как тетива лука. Каждый шаг отдавался громче, его пульс учащался, приближаясь к неизвестной бездне впереди.

Наконец, стражники остановились перед большим залом. "Канцлер внутри."

Чжао Хань глубоко вдохнул и толкнул лакированные двери.

Волна благовоний алоэ окутала его. Зал сиял позолоченными канделябрами в виде голов зверей, освещая десятки чиновников, сгрудившихся вокруг сандаловых столов, усыпанных картами и свитками. По толпе пробежал ропот, когда министры Хань в малиново-пурпурных одеждах бросали тревожные взгляды, а сяньбэйские вельможи сбились в кучу, как волки, почуявшие добычу.

"Ну, ну—магистрат Чжао почтил нас своим присутствием?" Насмешливый голос прорезал воздух. Ли Даоюй, цензор-начальник, склоняющийся к Сяньби, развалился на нефритовом стуле, ухмыляясь. "С каких это пор хранитель Лояна вмешивается в пепел Пинчэна? Пришел за своей долей добычи?"

Чжао Хань коротко поклонился, держа язык за зубами. В этом змеином гнезде даже дыхание могло стать оружием. Его взгляд скользнул по комнате: напряженные лица ханьских чиновников, сяньбийский шепот, острый, как кинжалы. Каждая тень здесь скрывала зубы.

"Прошу прощения за задержку." Резонансный голос успокоил палату. Цуй Хао вышел из заднего зала в полуночно-черных одеждах, расшитых золотом, с церемониальной табличкой из слоновой кости в руке. Хотя ему было за шестьдесят, его осанка оставалась прямой, как стрела, взгляд пронзительным. Чиновники кланялись, как пшеница перед ветром, когда он проходил. За ним следовал император Тоба Тао в повседневной одежде, расшитой драконами, его суровое лицо было испещрено едва скрываемым волнением.

У Чжао Ханя перехватило дыхание—сам император присутствовал на этом совете. Он опустился на колени. "Ваш слуга Чжао Хань воздает почести Вашему Величеству."

"Встань, господин Чжао." Голос Тоба Тао прогремел, как далекий гром. "Мы призвали тебя, потому что твое управление Лояном сияет ярко. Теперь Пинчэн горит. Мы хотим услышать твой совет."

Когда Чжао Хань встал, Цуй Хао поднял сдерживающую руку. "Прежде чем это, Ваше Величество, давайте услышим небесные знамения." Он жестом указал на тени.

Пожилой даосский жрец пошаркал вперед, дрожащими руками сжимая треснувший панцирь черепахи—Чжоу Боян, главный астролог. "Ваше Величество," пробормотал он, преклонив колени, "на прошлой неделе комета пронеслась через Пурпурный Запретный Загон. Вкупе с пламенем Пинчэна… надвигается бедствие."