Экипаж насчитывал тринадцать человек. Четверо немцев – капитан, старпом, старший механик и старший матрос, восемь филиппинцев – матросы и повар и второй помощник капитана – ваш покорный слуга. Мотористы отсутствовали как класс. Если надо было провести какие-то работы в машинном отделении, то их выполняли матросы. На каждом судне, в том числе и на советском, имеется Международное свидетельство о минимальном составе экипажа, которое определяет количество человек на борту, минимально необходимое для выхода в море. Так вот на иностранных судах, в отличие от наших, экипаж никогда этот обязательный минимум не превышал. Никаких тебе буфетчиц, уборщиц, докторов и тем более комиссаров. Сказано в свидетельстве – тринадцать человек, значит будет тринадцать и не больше. Деньги любят счет, господа. Построить пароход нынче дорого. Как, впрочем, и было всегда.

Фамилия капитана была Хайзе и легко рифмовалась с самым распространенным немецким ругательством «шайзе», что означает «дерьмо». Не то чтобы он полностью соответствовал такому определению, но слово «шайзе» употреблять очень любил. Это было самое часто употребляемое слово в его словарном запасе. Мастер был очень худым, скорее даже тощим. Со своими вечно растрепанными светлыми волосами он внешне напоминал очень исхудавшего Пьера Ришара. Нервы у него явно были расшатаны в результате продолжительного пребывания на судах и необходимости ими командовать. Больше всего он нервничал во время швартовых операций. Судно работало на линии Роттердам – Белфаст – Корк со строгим расписание. Рейс занимал неделю. Понедельник, вторник – Роттердам, пятница – Белфаст, суббота – Корк (это порт на юге Ирландии). В Роттердаме мы еще грузились и выгружались в трех разных районах порта, так что швартовых операций хватало. Во время швартовок Хайзе нервно курил свой «Camel» без фильтра одну сигарету за другой, и все пепельницы на мостике переполнялись окурками. А после того как пароход благополучно становился к причалу, он садился в кают-компании на диван, выпивал банку пива и потихоньку успокаивался, но курить не переставал, и пепельница перед ним опять быстро наполнялась окурками.

Деду по фамилии Вайрих было уже за пятьдесят. Он все время ходил в застиранном красном комбинезоне и первую половину дня пропадал в машинном отделении. Выходил он оттуда только на обед и на ужин. А после ужина садился в кают-компании к телевизору, выпивал строго шесть банок пива и затем шатающейся походкой направлялся в свою каюту. Стармех следовал своему распорядку дня с немецкой педантичностью – машинное отделение с перерывом на обед, ужин, телевизор, шесть банок пива, сон. Согласно его рассказам, в отпусках он все время ездил отдыхать в Португалию, причем каждый раз в одно и то же место. Мне почему-то кажется, что на отдыхе у него тоже был строгий распорядок дня. К примеру, завтрак, пляж, обед, пляж, ужин, телевизор, шесть банок пива, сон. Что еще нужно, чтобы встретить старость!

Старпом, которого звали Дитрих, тоже ходил в красном комбинезоне, но не таком застиранном, как у Деда. Красные комбинезоны почему-то считались атрибутом командного состава. Филиппинская команда носила желтые комбинезоны с эмблемой компании «Интерориент», а мне заказали темно-синий. Такой комбинезон был на пароходе у меня одного, и я даже этим отличался и от команды, и от немецкого комсостава. Но вернемся к старпому. Дитрих был восточным немцем примерно моего возраста из Дрездена. Он, в отличие от первых двух, был не замкнутый, не высокомерный и открытый. Охотно помогал мне разобраться с незнакомыми приборами и относился доброжелательно. Если мне что-то было непонятно, я, как правило, обращался к нему.