Я бросилась к ним. Первым навстречу мне встал Константин, затем я увидела Анастасию Захаровну с колодой карт в руке и еще двух соседей, с которыми иногда встречалась на лестнице, но знакома не была. Это был мужчина лет пятидесяти с большим пивным животом и бледная астеничная девица, вероятно, художница, поскольку я часто видела ее со складным мольбертом.

– Людмила, вы тоже здесь? – взволнованно и виновато, как мне показалось, спросил Константин.

– Да. Только очень хотелось бы понять, где именно находится это «здесь», – заикаясь, но пытаясь взять себя в руки, промямлила я.

– Похоже, что мы попали в далекое прошлое или какую-то параллельную реальность. Но это точно не наша действительность, – со вздохом ответил мне Константин.

Все остальные хранили гробовое молчание и только переводили взгляд с нас на стоящего за моей спиной бородача в волчьей шкуре. Шок, страх, отчаяние и уныние застыли на лицах моих соседей. Выражение собственного лица я сейчас видеть не хотела бы.

– Что вы смогли понять за прошедший день? – поинтересовалась я у Константина, пытаясь разговором развеять пелену растерянности и ужаса, накрывшую всех нас с головой.

– О каком дне вы говорите? – удивленно посмотрел на меня сосед. – Мы очнулись на берегу реки среди костров, собак, похожих на волков, и людей в волчьих шкурах с час назад. Нас только что привели сюда. О каком же прошедшем дне вы говорите?

– Я отправилась за вами с помощью записи своего пения через день.

– Значит, у нас день, а здесь час? Но зачем вы это сделали, Людмила? – схватился за голову Константин.

– Я ничего не могла понять, волновалась и просто прослушала запись.

Я совсем забыла, что за моей спиной стоит абориген в волчьей шкуре. Но мне пришлось вспомнить о нем, поскольку в моей голове настойчиво зазвучали вопросы:

– Что это за люди? Зачем вы сюда пришли?

Я повернулась к своему спутнику и сказала:

– Это мои друзья. Мы не знаем, как мы сюда попали. Мы никому не хотим причинять зла. Мы только хотим вернуться домой. Мы живем в совсем другом мире.

Я не знаю, насколько понял меня абориген, но он ушел. Зато мои уши слушали многочисленные вопросы, задаваемые взволнованным Константином:

– Ты слышишь его? И ты его понимаешь? Что он сказал?

От волнения Константин перешел на «ты». Я сделала то же самое:

– Нет, я ничего здесь не слышу, вообще никаких звуков, кроме наших голосов. А ты?

– Мы тоже ничего не слышим, кроме наших голосов. Это так жутко. Но как же ты сейчас разговаривала с ним? – Константин удивленно смотрел на меня.

– Это я объяснить не могу. Вопрос звучит в голове, и я на него отвечаю. Я не знаю, слышит ли он меня или ответ также звучит в его голове. А у вас такого нет?

– Нет. Он не сказал тебе, что они с нами сделают?

– Не знаю, но я дотронулась до своего спутника и теперь должна или стать его женой, или умереть. Так что имейте в виду, что до него, а возможно, и до них всех нельзя дотрагиваться. К тому же не уверена, что в отличие от нашего мира здесь берут в жены мужчин, – попыталась пошутить я.

Моя шутка ни у кого не вызвала даже улыбки, пожалуй, ее даже никто не заметил, но информация о моих перспективах испугала моего соседа.

– Как это женой или умереть?! – вскрикнул Константин.

Этот возглас заставил наконец-то выйти из оцепенения остальных пленников.

– Где мы? Мы умерли и в аду? – истерично взвизгнула девица.

– Не думаю, на ад не похоже, – устало и как-то обреченно сказал Константин. – Ад умело использует самые передовые технологии, это скорее в раю все по старинке: арфы, хоровое пение, цветущие зеленые просторы и бесконечное голубое небо.