Когда я открыла глаза, то была уже в своей небольшой, но достаточно милой комнате на втором этаже психиатрической больницы. На окнах не было решеток, более того – на подоконнике стояли цветы в горшочках. Из окна я видела цветочную аллею, лес – вид был очаровательный. «А все-таки ночь умеет скрывать», – подумала я.

Позже выяснилось, что высоким и широкоплечим мужчиной оказался Франц Кох – главный врач, который должен был меня встретить и поселить. Он отнес меня в комнату и уложил в постель. Я проспала больше суток, сладко, как невинное дитя. Да, это было утро с каким-то очаровательным привкусом непонятной, но желанной новой жизни.

Аманда посмотрела на Клода, который по-прежнему смотрел в никуда и не подавал признаков человеческого присутствия. На столике рядом с ее креслом стоял графин с водой. Не спеша выпив полкружки, она продолжила читать.

Глава шестая,

в которой Ханна побеждает в споре с Аделуофой.

В комнату вошла Матильда: она была медсестрой, горничной и врачом по совместительству. Протирая пол и поливая цветы, она рассказала о том, что должен знать каждый, кто по той или иной причине попал в больницу. Среди этих настоятельных рекомендаций промелькнула история о том, как этот замок стал местечком, где исцеляются душевные недуги.

Давным-давно немецкая графиня Ханна Фон Зэйц и графиня Аделуофа фон Мильтнер поспорили: чей воздыхатель первый сойдёт с ума или покончит с собой от безответной любви к ней, та и выиграет замок. Ханна поставила замок Штрундельберг в Берне, а Аделуофа – замок Сен-Мер в Лозанне.

Через несколько недель Ханна узнала о том, что её любимый брат Гарольд сошёл с ума от безответной любви и, гонимый разрывающей его душевной болью, скинулся с моста, под которым иссохшая река напоминала жизнь несчастного Гарольда.

Узнав об этом, Ханна нашла себя виноватой в случившемся, считая, что это Божье наказание за изысканность её малодушия. Немедленно отменяя спор, она решила отдать поставленный на кон замок под монастырь, а двумя годами позднее и сама стала монашкой.

Годы служения и отречения шли уверенной походкой. И чем дольше Ханна шла по выбранному пути, тем радостней ей было встречать страдания, посланные свыше. Внезапно ей открылось, что Царствие Божие всегда здесь, как единственная реальность, а все приходящие и уходящие страдания и радости жизни не затрагивают его. И никто не может избежать Царствия Божия, никто никогда не сможет в него попасть, потому что никогда его не покидал.

Перед смертью Ханны к ней приехала Аделуофа за исцелением. До давней подружки дошли слухи, что в присутствии монахини Ханны, живущей в монастыре на окраине Берна, происходят чудеса и люди исцеляются сами собой. Аделуофа была неизлечимо больна по-женски.

При встрече больная и отчаявшаяся Аделуофа умоляла Ханну исцелить её, ссылаясь на тех любимых ею людей, ради которых она хочет жить дальше. Ханна отвечала ей, что никогда никого не исцеляла, с людьми это происходило само собой.

Когда Аделуофа узнала, что исцелились в основном те, кто оставался жить в монастыре и принял этот аскетический образ жизни, она посопротивлялась, но вскоре приняла решение остаться. Двумя неделями позже Ханна сообщила, что близится её уход, и вечером она покинет этот мир. Находясь на смертном одре, Ханна была преисполнена покоем и всеобъемлющим смирением, которое распространялось на всех, кто был вокруг.

Казалось, что вдруг пришла весна и запели птицы, но глаза отказывались верить в то, что это может относиться к старушке, которая вот-вот покинет этот мир.

Расслабленная, с легкой улыбкой, преисполненная любовью ко всему живому, она шептала провожающим её, среди которых была Аделуофа: