Но Эрвину, бывавшему на вершинах обоих башен Небесного Подъема далеко не единожды, так и не удалось разглядеть с высоты жилище Создателя, сколько бы он ни старался.

Корабль слегка повернул, чтобы войти в просторную бухту, примыкающую к началу гряды. Узкой каймой гавань обрамляли улочки нижнего города, за которыми, отделяя Небесный подъем от распростертой на восток низменной долины, стояли белокаменные тонкие стены.

Неф подошел к одному из множества пирсов, тянувшихся по всему побережью бухты. Еще заранее Эрвин отправился в каюту к своим скромным пожиткам. Накинув капюшон поверх темной шерстяной рясы, и запрятав вещи в мешок, священник снова поднялся на палубу. Там, в небольшом углублении около центральной мачты тревожно бил копытом молоденький бурый конь, привязанный толстыми веревками к месту на время морского путешествия. Подойдя поближе и успокоив взволнованного жеребца, Эрвин чуть отошел, чтобы предоставить возможность опытным морякам спустить лошадь на берег. Несколько крепких молодцов легко справились с этой задачей. Уже очень скоро священник, взгромоздившись на коня, покинул многолюдный причал и направился к возвышающимся над нижним городом башням.

Миновав тесные портовые улочки, Эрвин выбрался на широкую дорогу, идущую вдоль городской стены. В отличие от гавани, здесь почти не было прохожих, лишь стражники малыми отрядами передвигались между разделяющими стену круглыми башнями. При виде одетого в священническую рясу брата Красных всадников воины почтительно приветствовали его поклоном, да и простой люд, редко попадавшийся на пути, также отдавал почести служителю Теоса. С таким отношением к ревнителям веры Эрвин до сих пор нигде так и не встречался.

Мощеная дорога привела священника к могучим двухбашенным воротам города, от которых к вершине гряды тянулся еще один путь, настолько широкий, что по нему в ряд могли проехать пятнадцать конников. Но по мере приближения к пику, на котором красовались две красавицы-башни, дорога сужалась чуть ли не до размера тропы.

Сверкающие белизной двухэтажные дома расположились по краям вымощенного известняковыми плитами пути. Между некоторыми из них были натянуты белесые навесы, создававшие узкие полоски тени, из-за чего дорога казалось черно-белой. Живущие здесь богатые торговцы и землевладельцы презрительно относились к жителям нижнего города, но продвигавшегося вдоль их украшенных белой лепниной особняков священника эти дельцы и толстосумы одаривали таким же уважительным поклоном, как люди с берега бухты. Небесный Подъем был оплотом веры в Создателя, и даже богатейшие купцы не могли не оказывать должное почтение его служителям.

Миновав квартал роскошный домов, брат Красных всадников оказался перед еще одними воротами, разделяющими длинную, выкрашенную в белый цвет, стену, что огибала всю гряду вплоть до отвесных утесов. Эта черта отделяла светский и духовный миры города – через открывшиеся для Эрвина врата, священник увидел сияющие серебряными куполами храмы, что раскинулись на выдолбленных в камне площадках. Между ними, улетая высоко вверх к двум башням на вершине кряжа, стелилась извилистая тропа.

Как только Эрвин спустился с лошади, чтобы, как и должно ревнителю веры, пешком пройти по вымощенному камнем пути, к нему подошло несколько стражей в белых плащах и переливающихся серебром доспехах. Их предводитель, которого можно было отличить по накидке пепельного цвета, вышел вперед и учтиво поклонился священнику.

– Мы рады видеть тебя на Вершине небес, брат Эрвин, – с достоинством медленно проговорил страж, – первосвященник уже ждет тебя в Башне Истоков. Позволь Белым братьям