Примеров верности любимому или любимой немало в жизни и культуре – Данте и Беатриче, Петрарка и Лаура, Абеляр и Элоиза, Орфей и Эвридика, Тристан и Изольда, Петр и Феврония, Джахан и Мумтаз, Ромео и Джульетта. Верность эта включает в себя и неустанную заботу, и готовность к самопожертвованию. Жертвовали собой и исследователи из верности науке, особенно способной непосредственно послужить людям. Немец на русской службе, физик, друг М. В. Ломоносова Георг Рихман верил в полезные возможности электричества. И в этой связи он исследовал молнию. Во время одного из экспериментов, опасность которого он сознавал, академик был убит шаровой молнией. В первые советские года известный революционер и естествоиспытатель (ранее подвергшийся Лениным в «Материализме и эмпириокритицизме» резкой критике) ставил опыты по переливанию крови. Во время поставленного на себе опыта он погиб.

Гибель Рихмана во время опыта с молнией

Жертвы ради искусства не столь драматичны, как ради науки, но тоже по -своему существенны. Так ради поначалу призрачной мечты уехать куда -то далеко, посвятив себя живописи, успешную банковскую карьеру бросил Поль Гоген. Об этом С. Моэм написал один из лучших своих романов «Луна и грош». О беззаветном служении искусству Микеланджело написан роман О. Стоуна «Муки и радости».

Верность своему городу, поселению, району нам тоже хорошо знакома – Афины Перикла, Званка Державина, Москва Гиляровского, Плёс Левитана, Арбат Окуджавы, Коктебель Волошина, Монмартр Аполинера, Барселона Гауди, Ивановка Рахманинова, Гималаи Рериха, Витебск Шагала. А проявлений верности стране нет сил и перечислить – Польша Огинского, Россия Есенина, Турция Ататюрка, Италия Гарибальди и т. д.

В античной истории пример истинной приверженности Риму был явлен в 6 в. до н. э. Гаем Муцием Сцеволой. Он оказался в плену осаждавшего Рим этрусского войска под началом царя Ларса Парсены. И в подтверждение Муцием неприятия врага, беззаветной верности римским жизненным ценностям он протянул правую руку над пылающим жертвенником. Царь Парсена обомлел и, решив, что с такими противниками ему и его войску сладить невозможно, снял осаду и убрался восвояси. А лишившийся правой руки Гай Муций получил прозвание Сцеволы, то есть Левши (Маяк И. Л. Римляне ранней республики. М.: МГУ, 1993. С. 31).

Рожденная в раннем средневековье «Песнь о Роланде» содержит яркие сюжеты 778 г. франкской верности Родине, воинского долга в лице племянника Карла Великого молодого графа Роланда с одной стороны, и подлого предательства в пользу испанских мавров графа Ганелона – с другой. Предатель, обрекший на гибель в Ронсевальском ущелье арьергард франков во граве с Роландом, сделал всё намеренно. Роланд бился до последнего, пытался даже сломать свой меч, чтоб не достался врагу. Карл произнес над телом Роланде проникновенные слова: «Что граф Роланд погиб, но победил!» (Песнь о Роланде: старофранцузский героический эпос. М.: Наука, 1964. С. 123).

Песнь о Роланде, роспись

Константинополь по крайней мере дважды становился жертвой предательства, единоверцев или почти таковых по христианской вере. Задуманные изначально как акты защиты христианства против врагов его, крестовые походы стали свидетельствами подрыва морального и материального потенциала самого христианства. Во время четвертого крестового похода 1204 г. венецианцы не только не помогли своим военным флотом византийцам, но и предоставили этот флот иноземцам -крестоносцам для нападения на «второй Рим». 30 тысяч крестоносцев, напавших на Константинополь, были доставлены сюда на венецианских кораблях. И за городскими стенами оказалось много предателей из корыстной местной знати и торговцев. В итоге город пал и был разграблен. Еще большая и уже окончательная беда, также связанная с предательством, постигла Константинополь и всю Византию в 1453 г. Тогда император Константин 11 Полеолог, предвидя предстоящую осаду османами столицы своей империи, обратился за помощью к европейским государям, очень на эту помощь рассчитывал, но ничего не получил (Рансимен С. Падение Константинополя в 1453 году. М.: Наука, 1983). В самом городе некоторые аристократы, надеясь на благосклонность турок, сеяли раздор и смуту, что сделало достойную оборону стен города невозможной.