– Спокойно, милочка! – холодно рявкнула Рейчел.

– Будь я проклят! – средь общего гвалта рычал Ник, – Это безумие, Джульетта! Здесь не может быть полосы для принятия крупных самолетов! Строить полосу на вшивом вулканическом острове – чистой воды безумие! Под нами не полоса, а какая-то козья тропа! Нас разбросает на милю, мы костей не соберем!

Что творилось на душе! Какой там Бригов, какая там «Америка, Америка…». Ошалев от страха, я уже ничего не соображала. «Чуть помедленнее, кони…» – молила я. До земли оставались считанные метры. Как прав был Ник! Наши крылья уже касались кустов, резали макушки, выдирали корни, рубили тонкие стволы, тащили за собой, наматывая на элероны, ветви с листвой, стебли лиан. Удар о землю был чувствительным. Ник клацнул зубами. Визжала Пэгги. Я сжимала ее руку, склонилась над ней, бормотала какие-то слова. Перехватила взгляд Рейчел. Та язвительно смотрела мне в глаза, кривила губы: мол, спасибо, дорогуша, за твою доброту, но дивидендов это тебе не принесет!

Что вообще происходило?

Самолет трясся по «козьей тропе» в зеленой чаще. Мял стволы длинноногих «триффидов», похожих на папирус. Пустотелая растительность не причиняла нам вреда. Мы замедляли ход. Кто-то в голове салона облегченно засмеялся. Кто-то отстегнул ремень…

– Неужели пронесло? – не поверил Ник, открывая глаза.

– А вы сплюньте, – пробормотала я.

Он не понял:

– Зачем?

Под впечатлением жесткой посадки он забыл о второй опасности. Милашка Рейчел вторично обнажила пистолет. Кофточка, стыдливо наброшенная на рукав, больше не фигурировала. Ник сунул руку во внутренний карман пиджака и медленно, словно змею, стал вытаскивать рифленую рукоятку. Не возьмусь утверждать, что это был пистолет, но справедливые подозрения зародились. Я напряглась. Не собрались ли эти двое использовать мою голову в качестве мешка с песком?

– Тетушка, мне страшно, – пискнула Пэгги, – Я хочу домой, я не хочу летать на ваших самолетах…

Тут и случилось бедствие. Оно меня и спасло. За что могло зацепиться правое крыло? За мегалит царя Соломона? За мощное дерево, не желающее прогибаться под напором стали и огня? Удар чудовищной силы потряс фюзеляж и все живое, что в нем было. Кричали все – самолет стал адом на колесах. Пистолет из руки брюнетки полетел в голову салона. За пистолетом, шурша оборками, подалась сама брюнетка. Самолет развернуло градусов на сорок, потащило под уклон. Мы врезались в джунгли, понеслись в низину, сминая все, что было на пути. Но далеко не уехали – последовал новый удар, сильнее предыдущего. Мир перевернулся. Успевших отстегнуть ремни выбросило из кресел, разметало по салону. Мелькали конечности, орущие лица. Кто-то плюхнулся в проход, зацепив Пэгги. Остальные сидели – раздавленные, одной пощечиной превращенные в суповой набор. Одной из них, похоже, была и я…

Трудно упомнить все детали. Я пришла в себя и сделала попытку отстегнуть ремень. Пряжка не слушалась. Я могла бы провозиться с ней неделю. Ник пришел на помощь, что-то треснуло, он сорвал с меня оковы, выпихнул в проход. Я полетела, словно из ружья, вцепившись в сумочку.

– Пакет, пакет мой не забудьте, Николас… – конечно, там такие сокровища – ночнушка, зубная щетка, плюшевый пес…

– Идите к черту, Джульетта, не забыл я ваш пакет…

Он волок меня по проходу, топча неподвижные и шевелящиеся тела. Салон лайнера напоминал муравейник, по которому прошлись подошвой сапога. Сиденья залиты кровью, несколько пассажиров, в том числе носатый негр, сосед Рейчел, висели на спинках сидений. Парня лет семнадцати с пробитой головой пыталась сбросить с себя молодая пара – кудрявый мулат и «мышиная» блондинка в джинсовой жакетке. Чету пенсионеров – престарелых японцев – заклинило между вывернутыми сиденьями. Страх в глазах. Оба мертвы – много ли надо этим немощным? Я тормозила, снова теряла сознание.