Кормежка задерживалась. Я поднесла часы к глазам: двадцать минут двенадцатого по времени Нью-Йорка. Половину Атлантики с божьей помощью одолели. По курсу Азоры. Чудесные острова (вернее, островки). Там очень мило, говорят, отдыхается. Нет ни суеты, ни гама.

– Азоры здесь тихие… – прошептала я. Обняла сумочку и снова полетела в колодец…

– Проснитесь, Джулия, проснитесь… – толкал меня в бок Ник.

Я выпутывалась из объятий Морфея. Снова что-то не так. Он кусал губы, как-то странно дышал. Я протерла глаза, стала судорожно причесывать мысли.

– Вы встревожены, Николас.

– Посмотрите в окно, Джулия, – Ник отогнул шторку.

Я вытянула шею. Океан, смыкавшийся с горизонтом… пропал. Вместо него под крылом самолета распростерся плотный ковер облаков. Конца им не было.

Над облаками было небо, двигатели работали в режиме «полный вперед», народ спал. Что не так?

– Мы входим в область циклона, – сказала я, сделав умное лицо.

– Допустим, – резко отозвался Ник, – Вы заметили, что пропало солнце?

– Солнце не может пропасть, – убежденно сказала я, – Оно переместилось на другой борт. Солнце рядом, уверяю вас.

– Вы умны, черт возьми… Мы летели под пологим углом на северо-восток, практически на восток…

– Европа на востоке.

– Спасибо, помню. Солнце светило в правый борт. Оно всегда должно светить в правый борт и никак иначе. Сейчас оно светит в левый. Это может означать только одно. Мы поменяли курс и летим на юго-восток, Джулия.

Это была полная чушь, но я заволновалась.

– Вы сошли с ума, Ник. Что у нас на юго-востоке?

– Африка.

– Зачем нам в Африку?

– Послушайте, Джульетта… Я сам не знаю, зачем нам в Африку. Но наш самолет не способен пролететь половину глобуса на одном баке керосина. Эти рейсы производят дозаправку на Азорах, в Понто-Дельгада. Четверть часа назад мы должны были сесть, но мы летим, как ни в чем не бывало. И не туда. У вас нет при себе пары тонн керосина? У нас пустой бак, а до ближайшей суши чуть ближе, чем до вашей Москвы. А под нами Канарская котловина – глубиною до шести тысяч метров…

Мне стало нехорошо. В горле пересохло. Я облизнула губы и стала переваривать услышанное.

– Нет, подождите, – я коснулась его руки, лежащей на подлокотнике. Ник вздрогнул, – Мне кажется, вы единственный пассажир, кому в голову пришла эта удивительная мысль. Обратите внимание, никто не волнуется. А что касается солнца по левому борту… – тут я задумалась, – Почему при заходе на посадку на заправочную базу самолет не может изменить курс? В этом есть что-то противоестественное?

– Я не сплю минут сорок, – пробормотал Ник, – И все это время я не вижу солнца, будь оно неладно… А это, как ни крути, порядка пятисот миль… Как такое возможно? Боюсь, в кабину пилотов проник посторонний… из салона бизнес-класса. Пилоты не могут самостоятельно менять курс… Слышите шум? Почему вы решили, что я одинок в своем мнении?

Да, я слышала. Шум проистекал из головной части самолета. Там что-то происходило. Люди роптали. Далее события катились по наклонной. Не успели мы привстать, чтобы высунуться в проход, как в динамике что-то крякнуло, и раздался неуверенный голос Софи Андерсон:

– Леди и джентльмены… – она споткнулась, но быстро опомнилась и заговорила почти связно. Голос дрожал, как струна, – Леди и джентльмены, просьба пристегнуть ремни и сохранять спокойствие. Ничего серьезного. Экипаж приносит вам глубокие извинения и сообщает, что по ряду не зависящих от нас причин мы вынуждены совершить посадку на одном из островов… – тут Софи сделала мучительную паузу, – Канарского архипелага. Просим не волноваться. Самолет исправен, посадка вызвана… иными обстоятельствами. Леди и джентльмены, авиакомпания «Дельта-Трансэйр», которой принадлежит наш лайнер, обязуется возместить убытки и компенсировать возможные неудобства. Спасибо за внимание. Это была Софи Андерсон…