– Эта штука того стоит, – пыхтел второй, – Она и большего стоит… Ник, у них база в Марокко, тут час лету… Тащим, Ник, тащим, как бы не опоздать…

– А крошка Пэгги? – бормотала я, – Она осталась в самолете, нельзя ее бросать… Ребенок не виноват, что у него такая родственница…

– К черту крошку, – бросил Ник, – Другие позаботятся. Вперед, Рассел! Хватай ее под мышки, она совсем мышей не ловит!

Я впадала в вялотекущий анабиоз. За меня решали, за меня делали. Кто бы мог подумать, что я окажусь центральным персонажем боевика, идущего в прямом эфире? Меня подхватили, поволокли под живописно-корявые деревья с разлохмаченными кронами, утопающие в рослой траве, похожей на папоротник. Кто такой этот Рассел? Сидел в другом салоне? У него были крепкие белые руки, значит, и сам белый… Кто-то из них споткнулся, я тоже упала на колено, машинально обернулась. Ну, кино, ей-богу… Страсти еще не улеглись. Из самолета вываливались люди, катились по траве, по телам. Кто-то вставал, бежал, кто-то корчился, хватаясь за поврежденные конечности. Сердобольные пытались их поднять, оказать посильную помощь. Зрелище было ужасным. Белый лайнер с красно-оранжевой продольной полосой на фюзеляже лежал на брюхе, уткнув нос, похожий на нос дельфина, в монолитную глыбу, заросшую тропической флорой. Горели кабина и передняя дверь. Яркое пламя – в сопровождении густого дыма – вырывалось из двигателя, расположенного под левым деформированным крылом. Высокий хвостовой стабилизатор торчал в небо покореженной стелой – словно памятник величайшей дурости…

Меня тащили дальше. До пышных зарослей, способных укрыть дивизию, оставались считанные метры. И снова все пошло не так! Застучали выстрелы! Сухие, отрывистые! Они перекрыли гул толпы, вопли бегущих и падающих, стоны раненых. Человек по имени Рассел, глухо охнув, упал. Левая опора тоже пропала. Я запнулась о корягу, свалилась ничком. Ребра обожгло. Я чуть не задохнулась от боли, стала подниматься, размазывая слезы.

– Лежать, Джульетта! – Ник пихнул меня пяткой, – Они убьют вас, вы что, не понимаете?!

Почему я должна была что-то понимать? Я упала лицом в траву, прокусив губу до крови – трава оказалась какой-то скрипучей, гладкой. И не трава, а сумочка из игуаны. А рядом еще пакет, откуда высовывался невозмутимый Тяпка. А дальше – распахнутые голубые глаза человека по имени Рассел, у которого было обычное европейское лицо нордического типа, стриженые волосы, вьющиеся на висках…

Вопль застрял в горле – я проглотила комок, едва не заработав остановку дыхания (апноэ, кажется). Глаза закрылись. Но тут Ник развязал оглушительную пальбу! Совсем рядом! Посыпались стреляные гильзы. Я отползла, открыла глаза… и лучше бы осталась незрячей. Блокбастер с печальным исходом! Физиономия Ника исказилась от бешенства – я его не узнала! Он стоял на колене, сжимая обеими руками короткоствольный (но не маленький) пистолет, выстреливал пулю за пулей в атакующую нас нечисть…

На нас катился джип – вроде древнего «виллиса» – разболтанный, с открытым верхом. Он возник между лесом и хвостом горящего самолета, едва не сбил затравленно мечущегося мальчишку. Дав вираж, джип запрыгал в нашу сторону. В салоне находились несколько человек. Один стоял, держась за раму, стрелял из короткоствольного карабина, запросто умещающегося в руке. Из ствола вырывалось пламя. Палили одновременно, почти в унисон. И попали одновременно – когда до джипа оставалось метров двадцать! Тот, что с карабином, опрокинулся на сидящих сзади. Джип вильнул, взлетел на покатом холмике, как на трамплине, принялся тормозить. Ника отбросило на спину. Он вздрогнул, выплюнул кровь, застыл, уставившись в небо. Двое спрыгнули до полной остановки, один подбежал к Нику, пнул по голове тяжелым башмаком…