Шемхет шла, и мысли ее были очень плоскими. Она вдруг изумилась расстоянию между храмом и дворцом – она ходила им часто, и никогда путь не казался ей таким долгим. В какой-то момент она поверила, что ей не дойти: ноги плохо слушались. Она ждала, что воины будут ее подгонять – им не терпелось кому-то отдать ее и забыть поскорее о ней, как о неприятном, но необходимом деле, она это видела, но не могла идти быстрее.

Вдруг перед ними возник отряд из шести воинов, и самый маленький из них сказал голосом ее двоюродного брата, сына Нериглисара Лабаши:

– Передайте нам царевну Шемхет, чтобы мы могли сопроводить ее к царю.

– При всем уважении, царевич, не можем передать вам девицу. Нам велено привести ее прямо в круглый зал.

– Хорошо, – сказал Лабаши. Голос у него начал ломаться, но он еще говорил высоко – ему только исполнилось шестнадцать лет. – Я пойду с вами. И хочу поговорить с сестрой.

Капитан сделал жест рукой и слегка поклонился, предлагая Лабаши занять место во главе колонны. Лабаши потянул Шемхет за руку, и она пошла впереди, рядом с ним. Воины следовали на некотором отдалении.

– Запоминай, – сказал негромко Лабаши, и глаза у него были большие и очень виноватые, – запоминай слова: «Амель-Мардук был слабый царь, и поэтому он был убит, ибо заслуживал смерти». Если тебя спросят о нем или о моем отце, говори только их.

Шемхет остановилась. Но Лабаши потянул ее за руку, и она снова пошла, слушая, как он тихо говорит, почти не шевеля губами:

– Я тебя случайно встретил, но хочу помочь. Не привлекай внимания, и так очень многие смотрят на нас. Если спросят, кто ты, отвечай сначала, что дочь рабыни, а потом – что жрица Эрешкигаль. Не говори, что ты дочь покойного царя, все это и так знают, но им важно, как ты ответишь. Они… говорили мне, что тебя и других сестер не тронут, но хорошенько запомни все, что я тебе сказал. Ты поняла?

Шемхет шевельнула сухими губами и сказала:

– Да.

И тогда Лабаши ускорился и пошел впереди нее.

Шемхет едва поспевала за ним. Они миновали ламассу. Ничего не изменилось в облике каменных привратников, они так же торжественно и зловеще таращили глаза в пустоту.

«Ведь вы должны были защищать царя, – подумала Шемхет, – но не защитили. Зачем вы здесь стоите столько веков? Глазастые истуканы».

Но кроме этого яростного всполоха она чувствовала, будто тонет в чем-то холодном и отрезвляющем, потому что в том месте, куда вели Шемхет, нельзя было чувствовать. Но там надо было думать, и от того, как быстро ты будешь думать, зависела в итоге твоя жизнь.

Дворец оказался непривычно тихим и пустым, только вооруженные отряды мужчин стояли караулами здесь и там. Большинство из них не было стражниками дворца, а носило одежду походных воинов. Они провожали Шемхет и ее конвой равнодушными взглядами.

Иногда встречались женщины: жрицы Иштар, служанки, рабыни. Жрицы Иштар ритуально присыпа́ли кровавые пятна солью, запечатывая ее, закрывая проход проклятиям и демонам, что могли прийти на кровавый запах. За ними следовали рабыни, которые это все убирали.

Шемхет не отводила лица и твердо шла вперед.

Лабаши остановился и нерешительно посмотрел на нее. Он был еще мальчик по сложению, воинским качествам и всему прочему. Положение царского племянника не сильно добавляло ему веса и статуса среди мужчин. Даже сейчас доспехи казались ему велики… но теперь его все слушались.

– Я пойду, – как-то неловко сказал Лабаши. – Удачи тебе, сестра.

Он и его охрана отделились от большого конвоя Шемхет – зачем так много воинов для сопровождения одной девушки? Быть может, боялись не ее, а того, что кто-то мог отбить ее по дороге?