Веру не наказали, а чуть не задушили в объятьях ее родные, только воспитательница строго качала головой, зато мама, целуя дочку, всё приговаривала:

– Ну, что же ты натворила! Ну, как же ты могла так поступить?! Это же так опасно! А если бы с тобой что-нибудь случилось?

– Мамочка, со мной ничего не могло случиться, ведь я всё время бежала, со всеми здоровалась и ни с кем не говорила! – убежденно успокаивала ее Вера, гладя мамины пышные волосы.

Когда воспитательница ушла на работу, мама повела девочку домой. Папа шел рядом и молчал, но лучше бы он ругался. Потому что от его молчания Вере было нехорошо, как-то совестно. Девочка сожалела о том, что она огорчила маму и папу, а ведь они так сильно любили ее, так боялись ее потерять, а она совсем не подумала об этом, принимая свое первое взрослое решение, которое оказалось серьезным проступком.

– Хорошо, что я еще не взрослая, – успокоила себя Вера лежала на своей кроватке, и желтая луна улыбалась ей в окно. На этой хорошей мысли сон ее сморил девочку, и в ту ночь ей приснилась вислоухая собачка, которая давала себя погладить.

На следующее утро ее опять привели в садик родители. На заборе, по-прежнему, висела калитка, но она была уже на замке. Калитка была совсем не виновата в том, что Вера сбежала домой без разрешения взрослых, это был ее выбор.

Так как Вера родилась в середине декабря, то ее мама посчитала нужным, продлить дочери пребывание в детском саду еще на один год.

– Лишний год в детском садике пойдет девочке только на пользу, – решила мама, а то, что решалось мамой, не обжаловалось даже в мыслях.

Вериным сверстникам были устроены праздничные проводы в школу, и для них наступили летние каникулы, а Веру перевели в другой детский сад, и каждое утро ее водили туда, куда не шли ее ноги.

В новом саду девочку не любили. Оказалось, что ее можно было не любить! Она так старалась всем понравиться, быть доброй и послушной, но воспитатели видели в Верочке только дополнительную обузу и смотрели на нее так холодно и так недружелюбно, что у кого у годно пропадет желание просыпаться по утрам.

– Мама, я скоро заболею и, наверное, буду умирать, – предупреждала она маму во время сборов в детский сад, но мама не слушала дочь и отводила ее в чужой детский сад, чтобы Вера там страдала.

– Может быть, она тоже перестала меня любить? – думала девочка, вздыхая. Но когда мама приходила за ней после работы, то от ее усталой нежной улыбки, от запаха ее духов «Красная Москва», от заботливого прикосновения ее ласковых рук Вера забывала всё, что мешало ей радостно идти домой и еще больше любить свою маму.

Дети в детском саду не брали новенькую девочку в свои веселые игры, и, чувствуя себя отвергнутой, она играла сама с собой, это у нее хорошо получалось, н, когда нужно было парами идти на занятия или на прогулку, никто не хотел вставать с ней в пару, и тогда, всем было заметно ее печальное одиночество.

В это же время девочка невзлюбила свое тело, которое развивалось не по годам быстро. Другие девочки рядом с ней казались дюймовочками, а Вера сама себе напоминала фигурой растолстевшую жабу. Даже мама стеснялась того, что у дочери стала расти грудь и сшила для нее специально тугой лифчик с бретельками для длинных чулок. Этот лифчик было больно носить, но Вера терпела, чтобы не огорчать маму.

Девочка понимала, что она взрослеет, и что, если она будет взрослеть такими темпами, то к окончанию школы превратиться в толстую барыню с грудью до пупка и бородавкой на щеке.

– Уж лучше превратиться в лягушку-царевну, – вздыхала Вера про себя, – тогда никто меня не узнает, и маме не будет стыдно за свою «золотую рыбку».