Но лягушка-царевна в ее фантазиях от поцелуя заблудившегося в дремучем лесу принца быстро превращалась в прекрасную плоскогрудую царевну с белокурыми кудрями, одетую в пышном бальном платье и в хрустальных туфельках на ногах. Когда она в деталях представляла момент встречи с доблестным принцем, улыбка озаряла ее круглое лицо, появлялся хороший аппетит и к Вере возвращалась свойственная ей веселость.

Наступило лето. Воспитатели стали оголять детей для солнечного загара, и тугой лифчик пошлость снимать, и скрыть растущую грудь от посторонних глаз девочка уже не имела никакой возможности. Она ловила на себе насмешливые взгляды других детей, мучительно краснела и была готова со стыда провались провалиться под землю. Тогда она возненавидела мальчишек, они показывали на нее пальцами, их беззубые рты растягивались до ушей в ехидной улыбке. Что улыбки могут быть такими гадкими, Вера до этого времени не подозревала.

Девочка не могла себя защитить. В полной беспомощности она, прикрывая ладонями свою грудь, шаг за шагом пробиралась к кустам, где и проводила всё время, отведенное для прогулок.

Однажды, когда Вера играла в кустиках, окружавших игровую площадку, к ней подошла еще более новенькая девочка, чем она. Эту девочку звали Софой, ее тоже раздел до трусиков, но, в отличии от Веры, ее округлую грудь покрывали черные блестящие волосы. Теперь девочки могли играть вместе, и им было хорошо. Оказалось, грустить вдвоем было гораздо лучше, чем в одиночестве. Под сенью летних деревьев они мечтали о наступлении осени, когда придёт пора идти в школу и навсегда забыть этот недобрый к ним детский сад.

Софа была кроткой и доброй. Верины рассказы Софа слушала с удовольствием. В ее больших и удивительно выразительных глазах Верины истории оживали. Такого замечательного слушателя у Веры еще не было.

– Софа, тебе страшно? – с удивлением спросила однажды Вера подругу, видя, что та трясется от страха, когда рассказ о пирожках, в начинке которых был обнаружен детский ноготок, подходил к концу.

…Этот рассказ Вера впервые услышала от мамы. Тогда она не на шутку испугалась. Потому что время было вечернее и на дворе стояли густые сумерки. Мамин вкрадчивый голос рисовал в воображении девочки ужасную историю похищения маленького мальчика и жуткую картину расправы над ним.

От таких вечерних рассказов страх холодил сердце ребенка и становился ночным реальным ужасом. Вечером всегда страшные истории кажутся страшнее, чем днем, когда светит солнце и поют птички, но Вериной маме хотелось пугать дочь именно вечером, когда весь мир медленно погружался в ночной кошмар.

Но Вера понимала, что значить бояться, когда мама, закончив очередной ужасный рассказ, отправляла дочь ее в темный зал за стулом для папы, потому что подходило время семейного ужина.

В темном зале притаились герои истории насилия над маленькими детьми. Ватными ногами входила девочка в холодную темноту комнаты, словно в гости к Кощею Бессмертному. Кощей выжидал момент, чтобы схватить ее мертвой хваткой и вырвать из груди ее сердце, а потом разорвать Веру на кусочки и оставить родителям на память о дочери только ее маленькие ноготочки. У девочки от страха пропадал голос, и она чувствовала себя тем несчастным мальчиком из маминой истории, которого никогда уже не позовут на ужин родители, потому что мертвым есть уже не хочется.

– Зажги свет! – донесся до нее заботливый голос брата из кухни. Дрожащими руками Вера нашла выключатель, и нажала на кнопочку. Комната тут же озарилась светом от люстры под потолком. Кощея не было. Вера схватила стул и бегом умчалась на кухню.