Младшие сыновья, Степан и Сергей, тоже рвались на фронт. Участковый друг Ивана приводил их домой держа за уши, грозя устроить порку армейским ремнем. Участковый Петренко , был давним другом и сослуживцем Ивана Филипыча, еще в гражданскую. Анна смотрела на детей с какой то отстраненностью и болью , в ее глазах больше не играл озорной огонек, которой так привлекал мужчин.Теперь этот огонь был испепеляющий и жесткий, источая лишь боль и отчаяние.

Война продолжалась, и жизнь становилась всё труднее. Анна родила еще одного сына, но он умер, не прожив и трёх часов. Она похоронила его в саду, рядом с яблоней. В их семье была традиция сажать дерево при каждом рождении ребенка, и теперь сад становился всё больше и больше, разрастаясь. Но теперь ей пришлось хоронить своего ребёнка.

Несмотря на всё это, нужно было жить и не просто жить а выживать цепляясь за жизнь каждой своей клеточкой. Жить и работать ради детей и мужа.

В самом начале сорок второго Иван получил короткий отпуск. Он ехал домой на несколько дней, чтобы повидать жену и детей. Но то помощь раненым, то невозможность поймать попутку – всё это отнимало у него время. В итоге он смог побыть дома всего на пару часов.

Когда Иван увидел Анну, он понял, что она сильно ослабла. Её глаза, которые когда-то светились радостью и любовью, теперь казались чёрными углями, мерцающими в темноте. Он понимал её боль, её отчаяние.

Муж и жена сидели за столом держа друг друга за руки и смотрели на своих младших детей, которые с удовольствием уплетали теплую картошку без соли и солдатский хлеб, пакин подарок с фронта. На душе у Ивана было неспокойно.

Перед уходом он поцеловал каждого из детей, стараясь запомнить их лица. Когда он подошел к Анне, она обняла его крепко. Её голос дрожал, когда она прошептала: "Береги себя, Ванечка. Береги. За нас не волнуйся, справимся."

Анна долго смотрела вслед уходящему мужу, её глаза наполнялись слезами. Женщина знала, что впереди их ждут ещё более страшные испытания. Еще долго она стояла у порога дома смотря в след уходящего мужа.

Несмотря ни на что, она продолжала держаться, ради своих детей и ради памяти о тех, кого уже потеряла. Надо было выжить.

– Вот твои любимые вареники с вишней, – Настя достала ужин, внимательно всматриваясь в видневшийся на горизонте корабль.

– «Тихий» пошел, да, деда? – спросила она, не отрывая взгляда от моря.

Дедушка был погружен в свои мысли.

– Угу, – промычал Иван Филиппович.

Маяк стоящий вдали от городской суеты, жил своей особой жизнью. Он был молчаливым стражем, возвышающимся над морем, и его свет служил ориентиром для кораблей, бороздящих бескрайние просторы. Настя обожала это место и часто бегала к маяку в свободные минуты. Ее не смущало, что он находится на противоположном конце города. Здесь, на вершине скалы, она чувствовала себя частью огромного мира, где время словно замирало. Море внизу казалось бесконечным, а горизонт растворялся в легкой дымке. Весь мир принадлежал только ей, и она наслаждалась этим уединением, слушая шепот волн и наблюдая за игрой света на воде.

В этой уединенности она прятала свое девичье сердце, это понимал и Иван Филлипович, стараясь сберечь внучку от злых языков и горести в будущем.

Со временем ужин на маяке превратился в некий ритуал. Как только дедушка Иван Филиппович начинал трапезу, Настя тихо поднималась на смотровую площадку маяка, чтобы немного помечтать и потанцевать.

И в этот раз, оставив деда с Тимкой, она побежала в свой «танцевальный зал». Иван Филиппович знал об увлечении внучки и не препятствовал ей. Наоборот, делал вид, что не замечает её исчезновения, или притворялся, что читает или дремлет. Он, как никто другой, понимал, как нелегко внучке, и жалел её по-стариковски. Ведь на её долю выпало не меньше горя.