– Что привело вас, моя госпожа? – спросила она с видимым беспокойством. – Не стоит вам бродить по лесу одной: сами знаете, люди нынче лихие пошли. Мало ли что взбредет этим извергам в голову!

– Не волнуйся, Мерит, я была осторожна. – И девушка, отогнув полу плаща, продемонстрировала мушкет и кинжал, прикрепленные к поясу. – К тому же, я знаю каждую тропку в этом лесу и всегда смогу спрятаться по необходимости.

Но травница продолжала качать головой, не убежденная ни доводами своей собеседницы, ни её экипировкой.

– Вы слышали, госпожа, в Брокфилде сожгли ведьму? – Джемма не слышала, что и выразила лицом, вскинув аккуратные бровки. – Только это была вовсе не ведьма, – продолжала Мерит с тихим присвистом сквозь щербатые зубы, – а обычная травница, помогавшая многим в округе. Но стоило от неведомой хвори пасть скоту, как именно бедную женщину обвинили в насланном на животных проклятии... Бедняжку схватили и без судебного разбирательства привязала к столбу, подпалив под ней хворост...

– Ужас какой! – ахнула девушка, прикрыв рот ладонью. – Это же варварство. Бедная женщина!

– Я это к чему, – продолжала Мерит, – не приходите больше сюда, госпожа. О вас и так нехорошее говорят, а если увидят, что вы наведываетесь ко мне, и вовсе пуще прежнего взбеленятся. И мало ли что взбредёт этим нехристям в голову: чуть что случится, разбираться не станут – схватят и вас, и меня. Нет, госпожа, вам нельзя сюда приходить! – заключила она категорическим тоном.

Джемма знала, что знахарка права – общая истерия затуманивает рассудок – но упрямство характера и вера в то, чем она занималась, не позволяли Джемме отступиться от своего.

– Я должна была прийти, Мерит, – сказала она, беря женщину за руку, – муж мой болен, ты, верно слышала? И от доктора Флоренса толку мало: он совершенно не помогает ему. Помочь можешь лишь ты!

– Я не волшебница, госпожа. – Женщина мягко высвободила ладонь. – Помогаю вам с роженицами и детскими хворями, но боюсь, в этом случае я не помощница. Ваш муж с трудом дышит, а это болезнь многих стекольщиков... Мелкая пыль попадает им внутрь и отравляет всё тело. Я вряд ли могу вам помочь... Мне очень жаль, госпожа.

Джемма стиснула пальцы на безвольно повисших руках: она до последнего верила, что Мерит сможет помочь. Она всегда, на взгляд Джеммы, делала невозможное... Останавливала обильные кровотечения, разворачивала неправильно лежащих младенцев – спасала, казалось бы, безнадежных. А Фергюс сейчас, как никто другой, нуждался в надежде...

– Мерит, умоляю, хотя бы попробуй! – взмолилась Джемма в отчаянии. – Я не могу его потерять. – Травница поджала бледные губы, раздумывая о чем-то. – Если ты опасаешься, что мой муж прогонит тебя, не желая принять твою помощь, то ты ошибаешься, – не оставляла надежды переубедить ее Джемма, – он совсем не такой. Фергюс – разумный человек, не подверженный суевериям...

– Я не боюсь вашего мужа, – отозвалась Мерит, – я боюсь навлечь беду на ваш дом своим появлением в нём.

– Но ты уже много раз была в Лодже, и ничего не случилось.

– Теперь всё изменилось: люди ропщут на засуху и начинают искать виноватого. Не хочу, чтобы, явившись по мою душу, они и вас посчитали в чём-то виновной...

Джемма невольно, по старой привычке положила руку на однозарядный мушкет.

– Пусть только попробуют. Я знаю, как за себя постоять!

Травница снова головой покачала, но без толики осуждения, скорее со снисхождением к наивным надеждам маленькой девушки справиться с целой толпой одним-единственным выстрелом.

– Хорошо, госпожа, я приду посмотреть вашего мужа, – согласилась она, – но сделаю это после заката, чтобы никто не увидел. Так будет лучше для всех!