– Все леса в этой чертовой стране выглядят одинаково. По крайней мере, под деревьями мы найдем на что поохотиться. А если повезет, ручей или реку. Но, может быть, дорогая путешественница, – прибавил он с явной насмешкой, – вы недостаточно опытны, несмотря на ваш грозный вид…

И, завершая свою тираду, он оторвал новый кусок своей жвачки. Мари не удосужилась ответить. Лишь стряхнула с юбки песок.

– Скоро наступит ночь, – заметила она. – Нам следует организоваться, достать всё, что сможем, из обломков…

– Минутку, – проворчал лесной бегун. – Кто назначил тебя лидером, полукровка?

Он перестал жевать. Коричневая слюна стекала с уголков его губ. Они с Мари молча поедали друг друга глазами.

– Довольно! – внезапно взорвался ботаник, едва не стряхнув с себя прильнувшего к нему Габриэля.

Венёр обнял подростка за плечи, прижал его к себе и продолжил:

– Нас так мало, мы все уже многое потеряли, а кто-то больше, чем другие… – Здесь его взгляд ненадолго скользнул по пастору и его дочери, затем вернулся к лесному бегуну. – Нам будет достаточно сложно выжить, не разделившись.

Жюстиньен слушал рассеянно. Его неудержимо трясло, но не только от холода. Ему необходимо было выпить. Он повернулся к обломкам корабля. Наверняка там можно отыскать бутылку-другую. Надо просто найти в себе силы двигаться. И сдержать отвращение к морским птицам… Марсовой почесал лысину под шерстяной шапкой и заметил с усмешкой:

– Если вы хотели спокойного существования, вам не следовало выходить в море.

Он непристойно улыбнулся Пенни, та съежилась еще сильнее, очевидно стараясь сделать свое присутствие еще более незаметным. Пастор хотел высказать свое неудовольствие, но марсовой его опередил.

– Откуда вы, преподобный? Тринадцать колоний? Судя по вашему акценту, Новая Англия… И вы решили прибыть сюда… Почему? Чтобы обратить в веру еще больше несчастных еретиков? Чтобы за это вас причислили к лику святых?

Пастор наморщил лоб, и его уже наметившиеся гусиные лапки стали еще глубже.

– А что вы нам посоветуете? – резко ответил он. – Чтобы мы оставили эту часть мира дикарям и отбросам Европы, которые, простите за мои слова, от них почти не отличаются?

– И все же, – продолжал марсовой, поправляя головной убор, – именно благодаря этим почти дикарям вы, скорее всего, останетесь в живых. У Бога есть определенное чувство иронии…

В животе Венёра громко заурчало, ярко выраженная недовольная гримаса исказила его подвижное лицо. Он быстро встал, потревожив бедного Габриэля, который коротко всхлипнул.

– Я иду за едой. К обломкам. Преподобный, Пенитанс, вы составите мне компанию? Да, а вы, – добавил он марсовому, – оставьте этого бедолагу в покое. Он только что потерял жену и сыновей…

Мари с резким щелчком взвела курок своего ружья.

– Я иду на охоту, – объявила она. – Порох сухой.

– И я иду! – заявил траппер. – Мы, почти дикари, должны поддерживать друг друга.

Мари изобразила одну из своих кривых улыбок. Франсуа из Бобассена оказался более сложным человеком, нежели казалось. На чью сторону он склонится в ближайшие дни? Лесной бегун собрал свои шкуры, и они вдвоем отправились на охоту.

Остальные медленно двинулись с места. Океан нес ледяную крошку, и потому течение было мутным и тяжелым. Прилив отступал, и Венёр воспользовался этим, чтобы собрать на берегу моллюсков и крабов. Жюстиньен краем глаза увидел, как ботаник съел одного ракообразного. Он жадно разгрыз панцирь зубами, проглотил мясо, а затем вытер рукавом стекающую по подбородку жидкость. Внутренности молодого дворянина, плохо оправившегося от недавних злоупотреблений, просились наружу. Он отвернулся, его тошнило. Чуть в стороне английский офицер Томас Берроу методично обыскивал трупы, забирая у них оружие. Габриэль лежал, раскинувшись, возле костра. Жонас, марсовой матрос, содрал со сломанной мачты большую часть паруса. Пастор и его дочь принялись обыскивать обломки. Жюстиньен присоединился к ним в надежде найти спиртное.