“Ублюдок”, – на прощание подумала Адель, задумчиво кусая губы. Придется скорректировать план дня, а она так не любила этого делать. Адель была плоть от плоти своего отца, и она не любила неожиданностей. Не любила, и не будет любить. Адель откинула назад непослушную прядь и, удовлетворенно улыбнувшись, посмотрела в сторону переговорной “Шанхай”. Она уже знала, что нужно делать.

Как ни странно, но появление “Вирту” не наложило своего отпечатка на научные конференции. По крайней мере, такого, какой она наложила на систему развлечений, изменив то, что еще недавно называлось шоу-бизнесом, до неузнаваемости. Виртуальное пространство становилось простой и доступной средой, в которой, по сути, и проходила вся жизнь цивилизации. Однако научное сообщество становилось все более и более консервативным, в большей степени предпочитая именно личные встречи и обсуждения. Видимо, все дело было в критическом мышлении, но быть может, и в чем-то другом. Тем не менее, факт оставался фактом: с каждым годом научные конференции в Массачусетском технологическом институте становились все более людными, несмотря на рост популярности “Вирту”. В этом было мало смысла, но не было и дня, чтобы презентационные залы знаменитого Массачусетского института пустовали. Это был один из таких дней.

Математики со всего мира старались найти общий язык друг с другом и исследовать маршруты разработки новых математических теорий. Ничем не примечательный день для большинства из них. Но кое-что было необычное. Это “кое-что” было немаловажным, и мало, кто мог догадаться, что именно сегодня происходило на симпозиуме. Однако несколько человек знали и предпринимали определенные шаги. Игра на авансцене большой науки шла интересная, и даже более того, непредсказуемая. Ведь то, что сегодня происходило, было одной из последних попыток человечества сохранить свою интеллектуальную идентичность, предотвратить наступление технологической сингулярности. Остаться теми, кто контролирует развитие человеческой цивилизации, не превратившись в придаток цивилизации машин. То, что такие попытки происходили все реже, говорило об общем снижении уровня интеллекта, но были направления в науке, в которых человек еще был востребован, и он еще мог преподнести сюрпризы. Математика, как ни странно, была именно такой наукой. Она давала возможность наиболее одаренным представителем человечества играть на опережение. Это позволяло человеческой цивилизации, по крайней мере, еще некоторое время сохранять достоинство, поскольку многие отрасли научного знания уже практически полностью находились в холодных руках искусственного интеллекта.

Молодой человек, расположившийся в протокольном неудобном кресле небольшого презентационного зала, откровенно скучал. Об этом говорила его расслабленная непринужденная поза и блуждающий по лицам окружающих взгляд. Он словно находился в ленивом поиске незнакомого элемента окружения, которому можно было бы уделить внимание, и тот факт, что он периодически уходил в себя, а его взгляд становился пустым и отсутствующим, говорил окружающим либо о том, что он либо погружался в модули локальной нейросети, либо попросту дремал. Но любой из тех, кто его знал, смело поставил бы на первое.

Марк Ричардс был очень энергичным деловым молодым человеком. Мужчине было около тридцати, подтянут, спортивно сложен, с длинными, зачесанными назад темными волосами и резкими скулами на лице. Особенно неизгладимое впечатление у новых знакомых всегда оставляли его глаза: темные, глубокие. Они выдавали живой ум своего владельца и порывистый характер, излучая кипучую энергию, которая рвалась наружу. Завершали этот портрет ухоженные руки с длинными худыми пальцами и металлическим перстнем, украшенным лаконичной монограммой в виде буквы “N” на безымянном пальце левой руки.