– Я не доверяю творившемуся в пещерах. Хотелось бы верить, что рассказанное случилось взаправду, но у меня нет доказательств.

Доктор покивал в задумчивости и оттого заприметил в ногах сверток, который он положил туда, когда пришел.

– О, кстати, смотри, что я принес.

Шеварднадзе снял оберточную бумагу и повесил картину на свободную стенку, что было проще легкого, они все были пусты. Изображение в половину человеческого роста в неказистой раме было создано текстурной печатью, неотличимой от полотна, написанного маслом. В мрачном рембрандтовском окружении одинокой фигурой в центре находилось тусклое приземистое дерево. Немногие мясистые ветви походили на корни, самим корням места не нашлось, точно холст специально был обрезан внизу. Несуразная крона была усыпана прекрасными зеленой свежести листьями. Они настолько контрастировали с мрачной композицией, как если в утренний час выстрелить дробью в оконные ставни. Образ, взятый напрямую из сна Алексея. Зелень на картине была поразительно схожа с описанием пещеры, да и в микроскопе он видел не что иное как бабочку. Выходило, что Алексей не выдумал историю. «Тогда от чего я лечу пациента, – думал Шеварднадзе. – Чья реальность в конце терапии окажется реальнее?»

Алексей смотрел на подарок, и ему нравилось, как Шеварднадзе завороженно любовался картиной.

Организм Алексея восстанавливался с необъяснимой скоростью, кожа приобрела эластичность и здоровый оттенок, а мышечная масса росла без тренировок. Однако, пациент страдал не плотью, а рассудком. Доктор добился позволения вывести его на прогулку, дабы не обрекать на изнурительное одиночество, когда возвращавшиеся воспоминания конфликтуют с искаженным восприятием реальности и способны увести разум в пущие заблуждения. Пусть площадки станции не равнялись даже самой захудалой аллее в липовом сквере, все же простор лучше утлой больничной палаты со спертым воздухом, где напрочь стопорилась любая мысль.

Повсюду на стации был проложены дорожки из пробки, чтобы при ходьбе не шлепать по металлу. Шеварднадзе решил идти к фудкорту, подумав, что Алексей оценит кормежку, отличную от больничной. На открытой площадке располагались с три десятка столов, по числу мест рассчитанные на три пары. Шеварднадзе подвел Алексея к одному из автоматизированных машин раздачи, которые принадлежали ресторанам быстрого питания. На сенсорном экране горели клавиши с изображениями вариантов комплексных обедов. Каждая кнопка знакомила с кратким описанием. Доктор нажал понравившуюся, и спустя мгновение дверца выдачи опустилась. Внутри появился прямоугольный разнос, он же служил пищевыми емкостями, где находились салат, бургер, картошка, азиатские соусы, незамысловатый десерт и алюминиевая банка с газировкой. Продемонстрировав нехитрый алгоритм получения еды, доктор предложил Алексею выбрать из меню. Замешкавшись, он остановился на том же, что заказал доктор. Время обеда не успело кончиться, поэтому Шеварднадзе пришлось подсаживаться. Выбор пал на компанию девушек, напротив которых оба и расположились.

– Послушай Давид, у тебя есть семья? – приглушенно сказал Алексей, переглядываясь с сотрапезницами.

– Жена. Мы разошлись, – понуро ответил Шеварднадзе, но потом с интересом: – Постой, в мире стены ты имел понятие «семья»?

– Не задумывался над этим. В яме я был одинок. Некогда меня окружали люди, в далеком прошлом, но их лица я давно забыл. Уверен, они точно не были моей семьей.

– Тогда…

– Откуда я взялся? Вопросы, вопросы… Все свободное время я сижу на вики-сайтах. Я узнаю больше о Земле, из-за этого появились новые вспоминания, не только о пещере.