Радовало, что ему никто не мешал втихую иногда встречаться с разными девушками. Однако из семинарии О’Коннел выбирался окольными путями, словно через тернии, с ужасным трудом, да и всегда приходилось тащить с собой друга, потому что по правилам семинаристы могли ходить по городу исключительно парами. Отдельной историей было то, как О’Коннел подговаривал Дилана Хамберта побыть сопроводителем, чтобы вызвать меньше подозрений. И уже отойдя достаточно далеко от бурсы, Киллиан мог его отпустить и переодеться в мирскую одежду.

Однажды на огромном городском празднике Киллиан случайно познакомился с интеллигентными людьми – адвокатами из местной важной конторы. Он быстро сблизился с ними, объяснив всю плачевность ситуации. Теперь уже друзья без проблем согласились помочь О’Коннелу с поиском работы. И далеко ходить не нужно было: после учёбы в семинарии он до самого вечера перебирал бумажки в их конторе, за что и получал деньги. Киллиан планировал воспользоваться связями друзей и буквально через год, когда он бросит обучение, наконец-то поступить в Салемскую юридическую академию, продолжая врать отцу, что стал дьяконом.

О’Коннел едва ли не дышал и грезил этой мечтой и потому работал за троих. И вот – о, боже! – этот день подкрался неожиданно! Наступили выпускные экзамены, после которых Киллиан обязан был принять решение – хочет ли он продолжать обучение или нет.

Он сдал всё на отлично, чему был неимоверно рад, и сейчас, преисполненный духом авантюризма и уверенности в себе, шёл по светлым, расписным, украшенным иконами коридорам семинарии, направляясь к своему куратору в кабинет. О’Коннел с решительным настроем собирался объявить о своём выборе.

Киллиан постучал в высокие, тяжёлые, деревянные двери и отворил их. Стены уютного кабинета, знакомого по прошлым посещениям, были заставлены стеллажами с книгами, а за столом сидел человек в серой рясе. Он поднял глаза от лежавшего перед ним документа и приветливо улыбнулся О’Коннелу.

– Заходи, сын мой, – сказал Уильям, показав жестом на кресло. – Чего стоишь в коридоре? В ногах правды нет. Садись. Чего же ты хотел?

– Да вот, святой отец… Я сдал все экзамены, подумал и понял, что из меня выйдет очень плохой священник… – прокашлялся Киллиан и замялся. – Можно выпить воды? – он быстро взглянул на графин с водой и рядом стоящий стакан.

– Да, конечно, – куратор кивнул, и О’Коннел налил себе попить. – И что же ты такое говоришь? Из тебя выйдет хороший священник! Один из лучших в параллели.

– Нет. Я всё решил! Я забираю документы, – нахмурился и безапелляционно произнёс тот. – Священник из меня никакой. Не тот тип. Все эти ваши проповедники и лидеры… Они только расхваливают своих прихожан на ночь да утром говорят, что пора молитвы совершать. А на самом деле просто принимают за очередную сумму в церковной кассе, которую нужно «отработать». А я больше ни на кого работать не буду!

– Киллиан! – рыкнул Уильям, разозлившись. – Что ты такое несёшь? Тебя разве этому учили четыре года?

О’Коннел выдохнул, стиснув зубы, и понял, что слишком разошёлся. Ему нужно было просто держать рот на замке и молчать. А сейчас могло произойти всё что угодно! Чёрт!

– Простите, отец, за мою дерзость… – он виновато потупил взгляд и состроил вид скромняги, хотя внутри него пылал огонь ярости. Уильям помолчал какое-то время, потёр переносицу и заговорил:

– Что же, похвально, что ты сделал свой выбор. Однако имеется одна маленькая загвоздка, – он как-то пугающе улыбнулся, а О’Коннел сделал глоток воды. – Ежели ты захочешь уйти, то тебе придётся оплатить всё обучение самостоятельно. До этого ты учился за счёт церкви.