– О чём вы? Я не понимаю… – ответ осадил Киллиана, и он растерянно отшатнулся назад.

– Это так мило! Салага не понимает, о чём идёт речь. Давай, расскажи же, чем ты занимаешься после работы, – ядовито выплюнул другой, уже более худощавый мужчина, пренебрежительно пихнув Розалин в плечо. О’Коннел ошарашенно застыл, когда та попыталась выдавить из себя какие-то оправдания, однако её нахально прервали:

– Так вот, знай, мелюзга, она подрабатывает жрицей любви! Знаешь таких? Женщин, слабых на передок, – с презрением и глумлением бросил третий и злорадно ухмыльнулся, отпив из кружки, по всей видимости, алкоголь.

– Что?! Нет! Это какая-то глупость… – Киллиан не поверил. Он просто не мог даже предположить, что его любовь может оказаться такой… Не мог же он так оплошать. – Рози, ну же, скажи, что это не так! – отчаянно воскликнул он, всплеснув руками. Это никак не укладывалось в голове. Весь мир вокруг посыпался на осколки, в глазах серело, и сознание его угасало от боли.

– Вы только посмотрите! Этот слабак таскался за шлюхой! Не нашёл себе пассию получше? – в унисон смеялись они, и О’Коннелу казалось, что жизнь рушится, голова кружится, а на глаза непроизвольно наворачиваются слёзы, и в горле першит. Внутри всё бурлило от неразберихи. Ему настолько нагло врали, а унизительные выкрики, на которые обернулись все люди, сыпали соль на рану ещё сильнее.

– Кто бы говорил. Человек, который точно так же с ней спит. Выходит, ты тоже не смог найти себе пассию получше. Вы стоите друг друга, – Киллиан хлестнул наглеца резким ответом, не собираясь давать себя опускать у всех на виду.

– Киллиан, я все тебе объясню! – стушевалась Розалин и заметалась, пытаясь спасти собственную репутацию в его глазах.

– И тебя всё устраивает? – разочарованно процедил О’Коннел, чувствуя, что её святой образ в голове с болью рушится, оставляя за собой лишь шлейф ненависти.

– Я… Да, но всё гораздо сложнее, чем ты думаешь, – она отчаянно залепетала и с ужасом посмотрела на него. Он не хотел слышать и слова от неё и больше ни минуты не пробудет в этом гнилом заведении. Если её выбор таков, то ничего сделать нельзя. Киллиан задохнулся от ярости и швырнул букет на стол, злобно прошипев:

– Да подавись ими. Живи, как знаешь, забудь про меня, – не одарив Розалин даже взглядом, он ушёл из трактира. Невыносимая боль пожирала его изнутри, раскалывая сердце на маленькие частички. Она просто использовала его, как игрушку.

Больше никакой любви между ними и быть не могло. Конечно, потом, когда они ещё раз встретились, Розалин пыталась всё отрицать, затем извиняться, но О’Коннел был непреклонен. Он просто сообщил весть, что уезжает и надеется, что никогда не увидит её. Теперь Киллиан был на сто процентов уверен, что ему нужно сменить обстановку.

✠✠✠

Никогда в жизни Киллиан ещё не был так рад тому, что послушал отца. Ведь теперь тот думал, что всё под его контролем, и сыночек на правильном пути, и, как бы это странно ни звучало, стал следить за О’Коннелом меньше. Единственное, что он требовал, – это приезжать обратно в их городок, Портвейл, несколько раз в год, что Киллиан делал с неохотой. Он бы с удовольствием никогда туда не возвращался, да вот матушку он слишком любил, и там его всегда ждал Робин, уже успевший обвенчаться с Рейвен. Его ожидания всё же не подтвердились насчёт несерьёзности их отношений.

О’Коннел пытался отовсюду получить выгоду, даже от обучения в семинарии, поскольку там были не только духовные предметы, но и вполне прикладные и нужные в жизни, к примеру: правоведение, философия и различные языки, – что очень пригодилось бы ему в будущем. Киллиан привык довольно быстро к постоянному чтению молитв, участию в мессах и ношению чёрной рясы, которую он благополучно скидывал сразу после учёбы и перевоплощался в обыкновенный костюм. К слову, ему в какой-то степени даже нравилась ряса с белым воротничком, ведь ему чертовски шло. Киллиан и учился-то неплохо, единственное, что ему не нравилось – это теология. Ну да бог с ней. Всё равно она в жизни понадобится не больше, чем астрономия.