– Ты ничё так, милота, ты всегда, везде и всюду, но хочу открыть секрет: спорить я с тобою буду!

И на этой ноте воцарилась тишина.

– Что? – невольно вырвалось у меня и, кажется, у моего соискателя тоже.

– Что, что… Спрашиваю: с чего ты взял, что красив? Что пригож?

– Так как же… В зеркало каждый день смотрю!..

– Я тут каждый день живу! – перебил своенравный артефакт. – Думаешь, стало от этого симпатичнее? Ха-ха. Марье настоящий красавец нужен, чтоб все в обморок от зависти попадали.

– В обморок падают вовсе не от красоты, – хмыкнул мой живописец, а затем неожиданно предложил: – А хочешь, я тебя нарисую?

– Правда, нарисуешь? – Лик поднял вверх надбровную дугу, ибо бровей как таковых у него не было.

– А то! Я бы прямо сейчас приступил, но красок на задание не дали. Только счастливый грифель, который всегда со мной.

– Давай грифелем, гулять так гулять! – залихватски присвистнул дух зеркала и пролетел круг по периметру своей жилплощади.

Рафаэль слегка растерялся – такого он явно не ожидал.

– Вот прохиндей, – раздался в кабинете голос невесты. – Подкуп зеркала идет в нарушение правил!

– А это где-то зафиксировано? – уточнила Огнева.

– Нет, но… А-а-а, упырь с ним! Помимо красоты будем оценивать и находчивость.

Стараясь как-то отвлечь внимание от мальчика, я поинтересовалась, можно ли попросить принести напитки. Пока хозяйка давала распоряжения, в комнате испытаний конкурс шел своим чередом. В правой части стекло артефакта покрылось белой туманной дымкой, образуя подобие листа бумаги. На нем Рафаэль и стал быстрыми, четкими движениями наносить штрихи, постепенно складывающиеся в образ.

Не успела я насладиться принесенным соком, как художник закончил работу.

– О-о-о, какой красавчик! – залепетало волшебное лицо, заглядывая в «лист» то сверху, то сборку. – Какая работа, образ получился идеальным!

Рафаэль стоял рядом, довольный и польщенный, вытирая платком остатки грифеля с пальцев.

– Ну красавец, слов нет. Марья, смотри, как хорош! – продолжало восхищаться зеркало, а потом состроило серьезное выражение и, глядя на художника, безэмоционально произнесло:

– Испытание пройдено, красота подтверждена.

У меня за спиной кто-то фыркнул, пришлось оглянуться и посмотреть. Виторио недовольно комкал платочек, обиженно надув губы.

– Мне казалось, зеркало говорило про свой портрет, – негромко высказала отношение к происходящему Огнева.

– Так и есть, – подтвердила Марья ее слова.

По выражению лица и голоса было неясно, одобряет она, что конкурс засчитали, или нет. А значит, надо присматривать за Рафаэлем, чтобы ему это не аукнулось.

Тем временем в горницу вошел следующий кандидат. Это был не мой мальчик, поэтому я уже довольно спокойно наблюдала за происходящим. Зеркало задало тот же вопрос, постебалось, похулиганило. Парень вел себя не очень умно – горячился и огрызался, и у меня возникло чувство, что артефакт от этого впадал в уныние. Он начал корчить рожи и показывать язык. Причем делалось это так, что зеркальный лик проступал сквозь отражение соискателя, и получалось, будто он сам себе кривляется. В результате парень не выдержал и выбежал из комнаты. Вслед ему донеслось ехидное: «Слабак!»

Еще через пару кандидатов в комнату зашел Наум. Интерьер в «допросной» неожиданно изменился. Она стала больше походить на оружейную палату. На стенах и вдоль них разместились различные воинские штучки: алебарды, мечи, булавы, колчаны со стрелами и луком и много того, что я со своими познаниями могла охарактеризовать емким словом «стрелялки-убивалки». Трон, к слову, тоже претерпел изменения, и теперь напротив зеркала, украшенного серебряным окладом, стояла добротная лавка.