Холодильников я насчитала четыре штуки.

- Святочка готовить любит, - словно оправдываясь, произнес Марк Иванович. – Это для молочных продуктов, там для рыбы… для сыров опять же. Еще в подвалах есть. Чайку?

- Я бы и съел чего.

Мэр кивнул.

Интересно, как он без кухарки управится. Правда, чайник оказался вполне современным, электрическим, с несколькими режимами подогрева воды.

- Гор уже двенадцатый год… наши-то чего, радые… придумали вон ежегодный фестиваль невест. Сперва случайно получилось. С одной из финалисток Бер сошелся. И женился. После младший братец его тоже. И вроде как удачно. Ну, что девицы оказались толковыми. На это поглядевши, наступным годом дружки его приехали, из Москвы, стало быть, невест искать… а средь девок слух пошел, что у нас женихи водятся. Ну и год от года непотребство крепнет.

- А Гор?

- Ай… он это все и возглавляет. Вон, стадион отремонтировал, концертную залу. Спонсоров каких-то отыскал. Салоны… эту, чтоб его… рекламу проплатил. Контекстную.

Я рот открыла.

И закрыла.

- Сам-то вроде как и не при делах. В финале появится со скорбною миной, да с дедом, который его своею волей притащит. Слово скажет. Украшения благодарственные вручит. Ну и все, до следующего года… знаю, купчишки наши к нему на поклон ходили. Очень просили еще пару лет не жениться.

Я осторожно опустилась на стул.

Хороший. Крепкий такой с виду. И стол тоже. Из дерева настоящего, гладкий да прямо к руке ласкается. Мэр поставил доску.

Буженину поручили резать мне. Афанасьеву – зелень и темный плотный хлеб с темными зернышками тмина на горбушке.

- Чтоб фестиваль окреп… реклама очень уж зашла… мол, шанс для всех влюбленных и все такое. Амулетов заказали. На жениха.

- А такие есть? – удивилась я. – Привороты запрещены…

- Привороты – это да. А это так, мелочевка. Местечковые кузнецы без продыху ваяют. И парням на невесту, стало быть. Браслеты парные. Именные. Ложечки. Кружечки, кепочки, платочки, колечки, брелочки на удачу и на любовь… оно-то городу в казну пополнение, конечно, но и беспокойство. Народец-то разный. Иные буянят. Пытаются.

К буженине добавились нарядные ярко-красные помидоры.

И зеленые перья лука.

А там и чай подоспел. И… клянусь, не пила чая вкуснее, а уж про буженину и говорить нечего.

- Я своей-то говорил, мол, любовь любовью, но приглядись… парней-то и вправду хороших приезжает. А она ж у меня девка видная.

- И чего?

- Ничего, - Марк Иванович подвинул ко мне кружку и поглядел этак, задумчиво. – А может, вы глянете, а? Поговорите там… по-женски.

Киваю.

Поговорить мне не сложно. Только, подозреваю, смысла в том немного. Уж больно характерным было выражение лица той мраморной девы. И если её и вправду с натуры ваяли, то, чую, жениху надобно быть осторожнее.

- От и славненько! – Марк Иванович обрадовался. – Тогда завтра и познакомитесь… а вы ешьте, ешьте… не стесняйтесь. И ты, Сашка, ты тоже…

- Назад поеду, - покачал головой Афанасьев.

- Ночь на дворе…

- Ничего, как-нибудь.

- И вправду, - оно, конечно, мнения моего никто не спрашивал, но и молчать показалось неправильным. – И ночь на дворе, и целый день за рулем. Это просто небезопасно.

Сомневаюсь, что он так уж боится выговора от Гришеньки.

Афанасьев вздохнул и потер переносицу.

- Надо, - уперто повторил он. – Я… проверить кой-чего хочу, Марк. А это в рощу заглянуть… сам понимаешь, поутру никак.

- Так загляни.

Что за роща-то?

- А потом возвращайся. Поспишь и с утреца отправишься, - Марк Иванович впился в бутерброд. – Или не с утреца. Вон, ведьму свою проводишь и езжай себе, куда глаза глядят… а в рощу да, в рощу…

И замолчал.