И Афанасьев замолчал. Я тоже спрашивать не стала, но сделала вид, что жую вот. Жую себе, жую… чайком запиваю.

- Тогда я пойду, что ли, - Афанасьев поднялся. – А то полночь скоро…

- Иди, иди…

И я поднялась.

- А ты оставайся, - Марк Иванович подвинул еще один бутерброд. – Сейчас он провожу куда… места, сама видишь, хватает. При бабке моей пяток горничных было, да тройка лакеев, и кухонная прислуга опять же, а супруга моя покойная как-то от сама управлялась, даром, что ведьма… и я от привык. Тихо, спокойно… слушай, может, вовсе останешься?

Идея явно пришлась ему по душе.

- Не стоит, - покачал головой Афанасьев и поглядел на меня. Взгляд у него был тяжелым. – А ты, Ласточкина, смотри… шанс у тебя есть. Не сглупи только.

- Ага, - выдавила я и-таки подавилась, то ли крошкою хлебной, то ли бужениной, то ли суровым этим наставлением. Главное, закашлялась так, что, думала, все, душу отдам. А как откашлялась, то и обнаружила, что Афанасьев сгинул.

Как не было.

- А вещи? А… холодильник? – я посмотрела на мэра, а тот лишь руками развел.

- Вернется, - сказал он, но как-то без особой убежденности. – Или вернет… на кой ему твой холодильник?

Вот… тоже хотелось бы знать.

Комнату мне выделили на втором этаже. Просторную и светлую, пусть даже слегка запыленную. И по запаху ясно, что давно уж тут никто не жил.

Но я не привиредливая.

- Вот, - мэр самолично принес белье, белое и в махонькие незабудочки. – Вы уж тут сами… но если помочь надо, то…

- Не надо, - я белье забрала. – Спасибо. Можно, я окно открою, проветрю?

- Отчего ж нет.

- Мало ли… новое место, новые порядки.

Он улыбнулся и подошел к окну, сам распахнувши створки. А лунный свет, перебравшись через подоконник, коснулся его лица. И то изменилось, на долю мгновенья всего, я и понять-то толком не успела, кроме разве что…

- Воздух у нас хороший. Свежий… места вот заповедные.

- Упыревка…

- А то, первое упоминание о ней восходит к тысяча сто двадцатому году, - сказал Марк Иванович, не скрывая гордости. – Когда предок мой славный… впрочем, вам оно вряд ли интересно.

- Отчего же. Очень. Если уж я жить тут собираюсь, - я осторожно присела на край кровати.

Ветхою она не выглядела, скорее наоборот, мебель в комнате отличалась той тяжеловесной добротностью, которая на века.

- Тогда уж лучше завтра. А то время позднее…

- Извините, что побеспокоили.

- Ничего.

Странный разговор. И не уходит, будто… ждет чего? Нет, не того, чего порой мужчины ждут от молодых и красивых женщин. Ладно, не буду врать, что сильно молода, да и с красотой у меня дела так себе обстоят. Но тут явно не наш случай.

Будто… что-то я спросить должна.

- Что за роща? – спрашиваю. И понимаю, что угадала правильно.

Морщинки на лице Марка Ивановича разгладились.

- Место это… особое… для таких, как вы… - и снова смотрит.

- Силы? – тихо спрашиваю я. – Здесь?

Слышала…

Читала. Ладно, читала я о местах силы, особых, где эта самая сила из земли изливается. И взять её можно вот так, с легкостью, и столько, сколько в себе удержишь.

Нас даже возили к Ипатьевскому роднику.

И пить позволяли.

И наставница долго читала лекцию о том, что регулярные посещения подобных мест весьма способствуют развитию дара. Только вот посетить их непросто. Не всякого пустят хранители, не всякому дорогу откроют. И почему-то, если слухам верить, открывают все больше родовитым, признавая за ними право…

Обидно было.

Горько.

Но все-то места известны да учтены. И подлежат особому контролю, а еще к ним тянутся вереницы… паломников? Ходоков? Просто жаждущих прикоснуться к силе, ибо даже простого человека способна она исцелить.