Я уже не узнаю, что там и как, меня не посетит озарение вперемешку с гнутущей тягой к мести, и яростью, кипятящей мою кровь.

Она заставила поймать ей зайца. Пока ловил думал, что потом придётся ловить её, но она не сбежала. Почему она не сбежала? Это же даже мне, волку очевидно, а она осталась со мной. Странная.

А как она разделывала этого зайца. Рыдала почти. Точно полоумная – кто ж над зайцем плачет? Совсем.

И…

Моран-Моран, что же ты так? Ведь не должно было сработать заклинание защиты – девочка же ведьма! Или это из-за меня и моей изменённой сущности? А имеет ли это какое-то значение теперь?

Пауки… брррр! Всегда к ним с опаской относился. Говорят раньше тут таких была тьма, ведьмы лютовали. А потом ведьм становилось меньше и их старых добрых многоногих приятелей тоже.

Откуда я это знаю?

Я читал это в книгах! Таких огромных, толстенных книгах, сидя на той самой волчьей шкуре, разложив книги перед камином, что был в кабинете моего отца.

Отец был суров. Но я помню только чёрные, как смоль волосы и бороду, а ещё тёмные глаза. Нет. Тёмные глаза были у моей матери. А у отца были голубые. Он смотрел ими в самую душу, мне так казалось. Ему нельзя было врать. Отец работал за огромным столом, перебирал бумаги, писал что-то. Всё время приходили гонцы – туда-сюда. Я слушал, как отец отдавал приказы и это было такое полное для меня мира время.

А потом появилась она.

Маленькая и назойливая. С тёмными, как у меня и отца волосами, и тёмными мамиными глазами, но она тоже смотрела в душу, а ещё… ещё… ненавидел её так же сильно, как любил. Моё наказание. Моя любимая… кто? Никак не могу вспомнить её имя, хотя её назойливый ор, словно набат будит меня, даже несмотря на то, что я волк.

— Кэйл, какого ты тут валяешься? – спросила она. — Не притворяйся мёртвым! Вставай, Кэйл!

— Отстань, я умер!

— С чего вдруг?

— Меня покусали ведьмовские пауки. Один сделал во мне огромную дырку и отравил ядом.

— Тоже мне оправдание, – возмутилась она.

— Что? Это отличное оправдание!

— А как же я?

— А что с тобой?

— Ты… ты… снова забыл? Шерстяной бездарь!

— Я никогда не был бездарем! Зачем ты обзываешься?

— Потому что мне виднее.

— Вот те раз! С чего бы?

— Потому что я твоя сестра!

— Что? Кто?

— Ты… ты…

И она заплакала. Нет, она пнула меня! Я рыкнул. Какого она так делает? Зачем она меня пинает?

— Вставай! Хватит валяться! Кээээээйл!

— Да уймись! – снова рыкнул я. — Чего ты ко мне пристала? Впервые так хорошо внутри, а ты всё портишь своими плачем и пинками!

Я был готов встать и загрызть её. Что за назойливая девица! И она что? Моя сестра? Уберегите боги и защитники рода от такой сестры – монстр не иначе!

— Ты, бесполезный кусок меха! – вопила она. — Вставай! Уберегите боги от такого брата! Бестолковый, ленивый, бездарный, грубый, дуураааааак! Ну, вставай, пожалуйста, не надо умирать, я тебе не разрешила!

И я не выдержал, открыл глаза и клацнул зубами в пустоту. Полную щемящей боли холодную пустоту. Я встал. Не было никакой девочки. Никого не было. Там, где-то далеко от меня был свет, мягкий и такой манящий. Мне надо туда?

Но я точно знал, что я не хотел. Я хотел лечь, снова закрыть глаза и позволить покою заполнить её. Но я слышал зов, такой манящий, такой невероятно прекрасный и нужный. Ничего нужнее я в жизни не слышал. Он был сравним с песнями, что слышал в детстве – песни, что пела… кто пела? Моран? Моран мне пела? Почему?

И я пошёл… превозмогая себя пошёл туда, где плакали и я слышал песню.

6. Глава 7. Обряд

Я не знаю, сколько времени провела рыдая в шкуру волка. Мне показалось, что вечность. Было так горько, казалось, что я потеряла кого-то такого важного для меня, очень нужного. Но это же всего лишь хищный зверь, из-за которого я здесь оказалась, среди могил и на мою голову посыпалось столько несчастий.