– Гнать её, матушка, нужно. Сумасшедшая она. Хотел ей помочь ведро донести, а она кинулась на меня.
– Ах ты, гадина! Коза бесстыжая! – снова взревела Прасковья Никитична, срываясь с места. – На сына моего руку подняла. Вон со двора. Чтобы духа твоего тут не было! Всем расскажу, какая ты есть змея подколодная. Никто тебя больше в дом не пустит.
Она занесла кулак над головой, размахнулась, но я с силой оттолкнула её, поднырнула под руку Фрола, скользнула к двери и выскочила на улицу.
Не помню, как выбралась со двора, как прибежала в старую дедовскую избу, как заперла дверь и до глубокой ночи сидела на лавке, уставившись в угол.
Зацепилась взглядом за свежую паутину на потолке и скривилась. В этих неуютных тишине и полумраке дом выглядел чужим.
Ветер снаружи завывал. Через треснутые ставни пробивались холодные лунные лучи. Казалось, что по полу растекалось расплавленное серебро, лужицами собираясь вокруг старинных вещей, хранивших давно забытые тайны.
В избе висела тишина, только в щели неугомонный сверчок стрекотал да под полом полёвка скреблась.
Чувства одиночества и безнадёжности легли плотным покрывалом на плечи, хотя родная изба раньше никогда не тяготила, и я с удовольствием пряталась в ней от всего мира.
Бросилась я в угол к резной шкатулке, в которой хранила свои главные сокровища: мамины бусы, деревянную свистульку в форме птички с закрытым клювиком, которую ещё отец вырезал, да крохотное бабушкино зеркальце.
Все ценности свои я сложила в поясной мешочек. На самом дне шкатулки увидела маленькое серебристое пёрышко.
«А это мне зачем? – подумала я, но на всякий случай тоже сунула его туда же.
Положив в котомку последний кусок хлеба, накинула на плечи шерстяной платок и вышла из дома.
Жёлтая полная луна освещала двор, и было почти так же светло, как днём. Я спустилась с крыльца и пошла вперёд, ступая медленно и осторожно. Свернула на тропинку, ведущую к мосту через ручей, прошла пару шагов и замерла будто вкопанная. Вода казалась чёрной, как дёготь. Посреди ручья спиной к берегу стояла женщина. Распущенные изумрудно-зелёные волосы укрывали её до пят. В руках её ярким серебряным отблеском вспыхнуло зеркальце.
Поверхность воды закипела пузырями. Я начала различать вокруг зеленовато-жёлтые всполохи и бесплотные тени. Слышалось жалобное завывание. На мгновение показалось, что в шёпоте ветра я услышала голос, зовущий к воде.
Ледяные мурашки поползли по спине, и я испуганно стала отступать назад. Зацепившись за корягу, едва не упала, но устояла и уже пожалела, что вышла ночью из дома. Я стала пятиться, пятиться, пока не поднялась на пригорок, а потом во весь дух кинулась к опушке.
Глава 2.
Первые капли дождя упали мне на лицо. Я оглянулась. Дорога до деревни утонула в тёмной сумрачной дымке, а значит, не было для меня теперь пути назад. В последний раз бросив взгляд на родные места, я направилась в неизвестность. Не знаю почему, но мне казалось, что лес – это единственное место, где мне будут рады.
Тёмные деревья встречали молчаливо. Они, словно сказочные великаны, охраняли вход в свои мрачные чертоги. Тихий шёпот листвы действовал успокаивающе, будто со мной говорил родной человек.
Когда я пробиралась через тёмные заросли, у меня появилось странное ощущение: вроде и проходила по этим местам много раз, а всё вокруг каким-то незнакомым было.
В ответ на мою не высказанную вслух мысль по кронам ближайших деревьев пробежала волна, а в следующее мгновение на поляну из неглубокого оврага вынырнули быстрые тени.
Полупрозрачные девы с колышущимися, словно в воде, волосами серебристо-жемчужного цвета кружились вокруг меня. Их тонкие фигуры были прикрыты лёгкими сарафанами, а ноги едва касались земли, отчего казалось, что лесные красавицы парят над поляной. Незнакомки хихикали и перешёптывались между собой.